ероятно, читатели уже убедились, что в переписанных А.Я.Артыновым ростовских преданиях, на которые в своих книге «Ростовский уезд Ярославской губернии» постоянно ссылается А.А.Титов, присутствуют как легендарные, так и реальные исторические лица. То обстоятельство, что в них упоминаются и ныне существующие селения, придает им особый интерес – появляется возможность побывать на месте описываемых легендарных или полулегендарных происшествий, почувствовать нерасторжимую связь времен и событий, заглянуть в самые глубины русской истории. Вот, например, какие фантастические сведения приводит А.А.Титов о деревне Козлово, расположенной на дороге между Ростовом и Семибратовом:
«Относительно этой деревни существует такого рода предание: будто бы в древности на этом месте было жилище какого-то князя Лесогона-Одноуса, имевшего дочь Вексу; в последнюю влюбился Щек, брат Кия, в то время как последний проживал неподалеку отсюда в белом шатре (см. Белогостицкую слободу); чтобы не дать подозрения, Щек обращался в золоторунного козла и в таком виде навещал свою возлюбленную. В позднейшее время это место служило вотчиной князя Ивана Ивановича Темки-Янова (XV в.), внук которого князь Дмитрий Юрьевич Темкин поступил монахом в Акакиеву пустынь и свою вотчину, называвшуюся тогда «Козлово займище», приложил к означенному монастырю (рук. Артынова)».
Трудно сказать, сколько в России деревень с названием «Козлово», но вряд ли история хоть одной из них столь же прихотлива, как та, которую оставил Артынов. Судите сами: тут и легендарный князь Лесогон-Одноус, и его дочь Векса, именем которой была названа река, вытекающая из озера Неро, и известные мифологические герои – братья Щек и Кий, согласно опять-таки преданию причастные к истории основания Киева.
Что скрывается за этим? Умение Артынова сочинять красивые легенды или древность ростовской истории, которую мы еще не знаем полностью? Пока, за неимением документальных свидетельств, ответить на этот вопрос невозможно. Предложенное Титовым объяснение названия «Белогостицкая слобода» дает основание как в пользу первой, так и второй версии:
«Согласно рукописи Артынова, местность эта получила свое характеристическое название оттого, что здесь будто бы охотился князь Кий (основатель Киева) и жил в это время в белом шатре, вследствие чего и был прозван белым гостем. Затем князь Ярослав Владимирович (997 г.) соорудил здесь церковь во имя св. Георгия; потом, в XII ст., здесь жил князь Ярослав Юрьевич, а впоследствии времени ростовский князь Константин Всеволодович поставил здесь Благовещенскую церковь, соорудив ее из 9-го камня, везомого по р. Вексе в Ростов для постройки Успенского собора. В XV столетии это место принадлежало князю Ивану Ивановичу Темке-Янову, внук которого князь Дмитрий Юрьевич Темкин и отдал это место в приданое за своей дочерью Дарьей, выданной за кн. Ивана Ивановича Буйноса Большого (1498 г.)».
Если допустить, что эта легенда о князе Кие имеет какие-то реальные корни, а не сочинена Артыновым или кем-то другим, то получается, что история Ростовского края столь же древняя, если не древнее истории Киева, основатель которого Кий «гостил» здесь.
Опять обратимся к книге «Славянская мифология». В ней сказано, что согласно легенде, изложенной в «Повести временных лет», братья Кий, Щек и Хорив – родоначальники племени полян, основатели Киева: каждый основал поселение на одном из трех киевских холмов; у них была сестра Лыбедь – «генеалогическая героиня восточнославянской мифологии».
Здесь же утверждается, что мифологические географические названия могут служить источником для реконструкции древнейшей истории славян. Какие же реальные события может отразить легенда о влюбленных Щеке и Вексе и о «белом госте» Кие?
Если отбросить в сторону «золоторунного козла», то можно предположить, что речь идет о когда-то состоявшихся в этих местах переговорах между вождями местного племени и племени полян, прибывших сюда «в гости». В той же книге «Славянская мифология» сказано, что в народной традиции «гость» обозначает «чужеземец», представитель чужого племени; превращение «чужого» в «гостя» связано с обрядовыми формами обмена, включавшими пиры, угощения, чествования, совместную охоту. Все эти «мероприятия», несомненно, входили в посольские приемы. Любовь князя Щека – одного из вождей полян, и Вексы – дочери местного князя Лесогона-Одноуса, может служить свидетельством, что эти переговоры закончились полюбовно, заключением межплеменного союза, укреплением связей Киева с землей Ростовской.
Об этом же косвенно свидетельствует и наречение Кия «белым гостем»: как сказано в книге «Славянская мифология», у древних славян слово «белый» обладало положительной семантикой.
Упоминание в информации о Белогостицкой слободе таких известных исторических личностей, как князь Ярослав Владимирович (Ярослав Мудрый, сын Владимира Святославича) и ростовский князь Константин Всеволодович (сын Всеволода Большое Гнездо) кажется нам весьма символичным.
Дело в том, что с именем киевского князя Владимира Святославича (Красное Солнышко) связывают возникновение образа богатыря Алеши Поповича, с именем ростовского князя Константина Всеволодовича – его дружинника Александра Поповича, после смерти Константина ушедшего из Ростова и в 1224 году погибшего в битве на Калке. Существует былина «Алеша и братья Збродовичи», в которой ее герои сталкиваются из-за опозоренной Поповичем единственной сестры Збродовичей. Случайна ли встреча в истории Белогостицкой слободы именно этих имен, разделенных двумя столетиями? Не здесь ли, на Ростовской земле, поблизости от «Сбродичева терема», в котором жили семь братьев-сбродичей, произошло соединение в один образ былинного Алеши Поповича и летописного Александра Поповича?
Трудно удержаться от предположения, что эти «совпадения» не случайны. Ниже мы еще остановимся на них...
Саввинское: «При р. Устье. По Хлебниковскому летописцу, на месте села стоял терем княжны Милославы, на которой хотел жениться белозерский кн. Синеус, но уступил ее ростовскому кн. Громосилу; здесь же под видом простого латника жил немалое время кн. Олег, когда приходил в Ростов для низложения ростовского наместника Свенельда. В XIII веке на этом месте жил кн. Роман Михайлович Черниговский, один из братьев княгини Марии Михайловны, супруги ростовского кн. Василька Константиновича».
В ростовских преданиях часто упоминаются сыновья Юрия Долгорукого, владевшие многочисленными ростовскими вотчинами. Называется имя и самого основателя Москвы, его предков. В информации о Юрьевской слободе Шулецкой волости читаем:
«По Хлебниковскому летописцу, в XI в. на этом месте стоял терем кн. Святослава Владимировича (1010 г.), сына вел. кн. Владимира Святого. В XII в. эта местность принадлежала кн. Юрию Всеволодовичу Долгорукому (1150 г.), который передал ее племяннику, кн. Васильку Константиновичу. Здесь в XIII в. была битва вел. кн. Георгия с ростовским князем Константином».
В короткой информации о небольшом ростовском поселении отразились события трех столетий русской истории!
Лаконично, но многообещающе звучит информация о селе Юрьевском Сулостской волости на реке Черной: «По рукописи Артынова, название село получило потому, что здесь находился городок, построенный кн. Юрием Долгоруким».
Вот так – Долгорукий основал не только Москву, но и ростовское село Юрьевское!
Но особенно повезло быть запечатленным в ростовских топонимах князю Андрею Боголюбскому, трагическая смерть которого поразила народное воображение. Без комментариев перечитаем несколько таких преданий, в которых помимо Боголюбского фигурируют другие русские князья:
«Борисовское Угодичской волости: «В начале XI в. на месте деревни было жилище Бориса Владимировича (1005 г.), сына вел. кн. Владимира Святого; в XII в. это место принадлежало кн. Борису Юрьевичу (1150 г.), сыну Долгорукого; потом оно перешло к его брату, кн. Андрею Юрьевичу Боголюбскому, приложившему эту вотчину Ростовскому Андреевскому монастырю».
Болотово Дубровской волости: «По преданию, в древности на этом месте жил ростовский князь Ратобор, один из сыновей князя Зонара, о котором и до сих пор существует рукописная легенда; затем здесь стоял терем ростовского князя Брячислава, способствующего Олегу выгнать из Ростова Свенельда. Позднее это место принадлежало княгине Улите, супруге кн. Андрея Юрьевича Боголюбского, у которой здесь подолгу гостили ее братья Кучковичи».
Андреевское Саввинской волости: «Название свое деревня получила потому, что в XII в. на этом месте стоял терем кн. Андрея Юрьевича Боголюбского; здесь он открыл неверность своей супруги, княгини Улиты (дочери тысяцкого Степана Ивановича Кучки), за что он и оставил ее; это обстоятельство послужило причиной его преждевременной смерти».
Вертлово Ивановской на Лехте волости: «По Хлебниковскому летописцу, на этом месте жил ростовский князь Весел, сподвижник вел. кн. Игоря, и называлось потому не Вертлово, а Веселево. Затем кн. Михаил Юрьевич, сын Долгорукого, увез отсюда княгиню Улиту, жену своего покойного брата Андрея Юрьевича Боголюбского».
Мы уже писали о связи Ростова с историей основания Москвы и убийством Андрея Боголюбского, в доказательство приводили летописные свидетельства. Как видим, ростовские топонимические предания дополняют эту версию интересными, хотя, возможно, и не очень убедительными деталями, в частности теми, которые касаются утверждения, будто Андрей Боголюбский «открыл неверность своей супруги» именно на Ростовской земле, что «послужило причиной его преждевременной смерти». Другое дело – что именно здесь пребывала (скрывалась?) после убийства Андрея Боголюбского княгиня Улита: она вполне могла вернуться из княжеской резиденции в Боголюбове на родину своего отца, бывшего ростовского тысяцкого Степана Кучки.
Явно повышенное внимание уделено в ростовских преданиях Александру Поповичу. Вот что сообщается в информации о деревне Дарцово:
«Хлебниковский летописец говорит, что в XIII веке на месте этой деревни происходила кровопролитная битва между князьями братьями Константином и Георгием Всеволодовичами, во время которой богатырем князя Константина, Александром Поповичем, был убит богатырь князя Георгия, по имени Дарец».
Еще раз имя ростовского богатыря Александра Поповича встречается в описании села Ильинское-Хованское:
«Согласно старинному народному преданию, записанному в одной из рукописей нашей библиотеки, в древности на месте села Ильинского жил ростовский богатырь Дикун-Золотой Пояс, приемный сын богатыря Александра Поповича и любимец ростовского князя Бориса Владимировича».
Вспомним: в предании об образовании Белогостицкой слободы упоминался Кий – основатель Киева, здесь фигурирует Александр Попович, из Ростова ушедший со своей дружиной в Киев. Явно просматриваются крепкие связи Киева с Ростовом, по крайней мере – через легенды. Но ведь легенды – это своеобразно зашифрованная история Русского государства. Что касается образа Алеши Поповича, тут не обойтись без отдельного разговора...
Сразу две ростовских селения претендуют на то, чтобы считаться родиной Александра Поповича.
Алешино (или Олешино) Перовской волости на реке Печегде: «По преданию, на месте деревни была родина известного богатыря времен Владимира Святого Алеши Поповича Долгополого».
Алешково Зверинцевской волости на реке Касти: «Алешково, по некоторым рукописям, родина сказочного богатыря Алеши Поповича».
Кроме того, в Сабурове Борисоглебской волости на реке Устье: «По Хлебниковскому летописцу, жил... ростовский витязь Александр Попович».
Трудно сказать, насколько достоверны эти сообщения, но в любом случае они еще раз, по-своему, пытаются подтвердить ростовское происхождение Александра Поповича.
Как уже отмечалось выше, многие исследователи именно Александра Поповича называют прообразом русского богатыря Алеши Поповича, который в былинах жил еще в более древние времена, на рубеже X и XI веков, и служил киевскому князю Владимиру Красное Солнышко. Как же на самом деле сложился этот образ? Не произошло ли его становление в обратном порядке – сначала был богатырь Алеша Попович, потом, в честь его, стали называть Поповичем ростовского богатыря Александра?
Первое летописное упоминание Александра Поповича находится в так называемом Тверском сборнике 1534 года, в той его части, которая была написана в Ростове. Былины гораздо более раннего происхождения, большая часть ученых относит их формирование к X–XI векам. Трудно представить, что былины – как произведения устного народного творчества – создавались на основе сведений, приведенных в летописях, которые были малодоступны. Не естественнее ли, в таком случае, предположить, что летописец воспользовался былинным образом, а не наоборот?
Кроме былины «Алеша и сестра Збродовичей» известны еще две былины о богатыре-ростовце: «Добрыня Никитич и Алеша Попович» и «Алеша Попович и Тугарин».
Остановимся на последней былине. По мнению таких авторитетных исследователей, как академики Д.С.Лихачев и Б.А.Рыбаков, у Тугарина был исторический прототип – это половецкий хан Тугоркан, в 1096 году подступивший к Киеву и убитый одним из воинов киевского князя Святополка Изяславича, женатого на дочери Тугоркана. Но в отношении Алеши Поповича эти ученые опять повторяют ту же версию – что его историческим прототипом был летописный Александр Попович из XIII века, впервые появившийся в летописи XVI века.
Трудно поверить, что былины создавались таким сложным путем: одного героя – из ранней летописи, другого – из более поздней. Такое просто невозможно, если согласиться, что былина – продукт устного народного творчества. В тех же былинах об Алеше Поповиче, Илье Муромце и Добрыне Никитиче исследователи находят множество таких архаичных реликтов, восходящих к так называемой хтонической стихии, которых не найдешь даже в летописях – их происхождение гораздо древнее. Поэтому мне кажется более убедительной и авторитетной оценка образа Алеши Поповича, изложенная в книге «Славянская мифология»:
«Принимавшееся ранее исследователями мнение о том, что историческим прототипом Алеши Поповича был некий Александр Попович, погибший в битве при Калке в 1224 году, как об этом сообщает летопись, ставится под серьезное сомнение: актуализация темы Александра Поповича в поздних летописных сводах может отражать знакомство с былинами об Алеше Поповиче».
Одним из подтверждений древности этого образа может служить и былина «Добрыня Никитич и Алеша Попович». Обратимся к книге Н.И.Кравцова и С.Г.Лазутина «Устное народное творчество», изданной в Москве в 1977 году. Здесь говорится:
«Большая часть ученых склонна считать прототипом Добрыни дядю князя Владимира Добрыню. Эту точку зрения В.Ф.Миллера поддерживают А.В.Марков, В.И.Чичерин, Д.С.Лихачев. Отмеченные в летописи крещение Добрыней и Путятой новгородцев, участие Добрыни в сватовстве дочери полоцкого князя Рогнеды, дипломатические поручения князя Добрыне, действия Добрыни как помощника князя находят себе параллели в былинных ситуациях».
По другим сведениям, Добрыня был не родственником, а только воспитателем князя Владимира Святославича, участвовал в 985 году в походе на Волжскую Булгарию, был княжеским посадником в Новгороде. Его имя упоминается и в истории Ростовского края: по свидетельству Никоновской летописи «В лето 6499 (991) иде Михаил митрополит по Русской земле и до Ростова, с четырма епископы Фотеа патриарха, и с Добрынею».
Не к этому ли времени относится знакомство Добрыни Никитича с ростовцем Алешей (Александром) Поповичем, приглашенным княжеским воеводой на службу в Киев?
А может, Алеша Попович вышел на историческую сцену несколько позднее? В былинах его называют сыном ростовского попа Леонтия (Левонтия). Напомним, о чем уже рассказывалось выше: в 1071 году, во время восстания волхвов, язычниками был убит ростовский епископ Леонтий. По одной из версий, это произошло на том месте, где сейчас, в непосредственной близости от поселка Семибратова, находится деревня Левково, якобы названная так в честь погибшего здесь епископа. С историей образования Семибратова связана легенда о семи братьях-сбродичах и Алеше Поповиче. Случайны ли эти совпадения имен, близость мест и событий?
На этот вопрос невозможно ответить однозначно, но в любом случае ясно, что Ростово-Суздальская земля, как выразился один исследователь, была прародиной русских былин. А если так, то здесь, а не только в Новгороде и Киеве, происходило формирование русского народа, становление его государственности. И еще неизвестно, где этот процесс начался. Чем больше углубляешься в прошлое Ростова, тем больше убеждаешься, что историческая наука по отношению к нему до сих пор остается недописанной.
