Борис Сударушкин.

Слово о сыне

 

Никогда не мог представить себе, что придется писать о единственном сыне, так рано, в 24 года, ушедшем из жизни. Но это случилось, и от горя не находишь слов. В полной мере меня поймет только тот, кто испытал такое же горе, и в первую очередь – мать Миши, с которой он во многом был более близок, чем со мной. Я слишком рано стал относиться к нему не просто как к сыну, а как к оригинальной, независимой личности, как к творческому человеку, с которым было интересно спорить, сотрудничать, советоваться. В этом отношении он был по-настоящему талантлив и неисчерпаем на выдумки. Стихи сочинял с такой легкостью, что даже я, выпускник Литературного института, удивлялся этим незаурядным способностям. Но сам Миша, как мне казалось тогда, относился к поэтическому творчеству несерьезно, насмешливо, другое дело – его краеведческая работа, которой он отдавался с увлечением и ответственностью. В любом случае, именно в поэзии отразилась его душа, именно ей он доверил самые сокровенные чувства и переживания.

Я долго сомневался, стоит ли писать эти воспоминания. Понятно, что почти каждый родитель считает своего ребенка и самым умным, и самым способным. Окончательное решение пришло на вечере, посвященном памяти Миши, который состоялся в Ярославской городской библиотеке им. М.Ю.Лермонтова. Более двух часов собравшиеся слушали мой рассказ о сыне, его стихи, задавали вопросы, которые убедили меня, что трагическая судьба Миши тронула сердца многих, не только его родных и близких, что повествование о нем может быть интересным и познавательным для любителей поэзии, истории, краеведения.

Так созрел план этой работы – собрать в ней не только воспоминания о Мише, но и публикации, посвященные его творчеству. А их было немало уже при его жизни, я уже не говорю о многочисленных статьях и очерках в газетах Москвы, Ярославля, Ростова, Твери после смерти. Кроме того, собрав эти материалы воедино, мне хотелось таким образом отблагодарить людей, которые по-доброму относились к Мише и искренно разделили нашу скорбь. Возможно, я кого-то не назову – таких людей было очень много, но что я обещаю твердо, так это не называть имена тех, кто причинял ему боль. Пусть их простит Бог, если, конечно, он может прощать подлость, зависть, предательство.

В конце работы приведена библиография трудов Миши и публикаций о нем в газетах и журналах, список которых продолжает пополняться.

* * *

Миша родился 3 июля 1977 года в Ярославле. В тот день в Карабихе проходил очередной Некрасовский праздник поэзии. По правде говоря, тогда я не обратил внимание на это совпадение событий, а оказалось – оно было знаменательным. Через несколько лет после рождения Миши я ушел с должности заведующего редакцией художественной литературы Верхне-Волжского издательства и по переводу был назначен заведующим музеем Н.А.Некрасова в Карабихе. На этот шаг я пошел исключительно из любви к поэзии Некрасова, интереса к его личности, намереваясь всерьез заняться изучением жизни и творчества поэта.

Мои благодушные мечты рассеялись уже через неделю после вступления в новую должность – текущие хозяйственные дела занимали все мое рабочее время, но и его не хватало. Чтобы не мотаться каждый день в Ярославль, где у нас была однокомнатная квартира, я обратился к директору Ярославского музея-заповедника В.И.Лебедеву, в подчинении которого находилась тогда «Карабиха», с просьбой разрешить мне поселиться с семьей в так называемом Рубленом домике на территории усадьбы. Отзывчивый и по-военному решительный человек Вениамин Иванович пошел мне навстречу, хотя это и было связано с некоторыми «музейными» нюансами.

Так Рубленый домик поступил в наше полное распоряжение. Нашлась кое-какая мебель, посуду и все прочее привезли из ярославской квартиры. В Карабихе, обходясь скромными «деревенскими» удобствами, мы проживали всю рабочую неделю и только на выходные возвращались в Ярославль.

Хотя «карабихский» период не был продолжительным, он, на мой взгляд, сыграл в судьбе Миши значительную роль. Дело в том, что еще до переезда в Карабиху имя Некрасова часто звучало в нашей квартире. Отец моей жены – Евгений Никифорович Храмов, в то время директор Семибратовского завода газоочистительной аппаратуры, тоже очень любил творчество Некрасова. После рождения Миши он приезжал к нам в Ярославль чуть ли не каждый день, рождение внука от любимой дочери буквально омолодило его. Мише не было еще и года, когда Евгений Никифорович начал читать ему свою любимую поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Эта картина и сейчас стоит у меня перед глазами, словно все было только вчера: сидят на диване «старый и малый» и буквально наслаждаются строчками некрасовской поэмы.

В результате этих чтений еще до Карабихи Миша наизусть знал уже целые куски из поэмы. За делами и хлопотами, которые свалились на мою голову, я даже не успел рассказать Мише о связи Некрасова с Карабихой, о том, что именно здесь создавалась поэма – все это сделал за меня Евгений Никифорович. С ним Миша совершил и первую экскурсию по музею. А мне досталась другая роль – по вечерам вместе с Мишей и дежурными сотрудниками музея Ириной Константиновной Соколовой или Кирой Александровной Торочковой мы закрывали и опечатывали двери музейных зданий, в том числе – Восточного флигеля, где находились мемориальные комнаты Некрасова.

И всякий раз Миша просил разрешить ему посидеть в высоком кресле перед рабочим столом поэта. Кто знает, может, именно в эти секунды в нем зарождался будущий поэт. Так или иначе, но первое стихотворение Миша сочинил в Карабихе. Избитое выражение – здесь все дышало поэзией – применимо к Карабихе с ее парками, прудами и ручьем Гремихой как нельзя лучше. Часто нам с Наташей стоило немалого труда найти сына на обширной территории усадьбы, где он гулял вольно, без всякого присмотра. А тут еще толпы экскурсантов и «высокопоставленные» посетители: министры, дипломаты, именитые артисты и космонавты. Мне довелось встречать Валентину Терешкову, которая приехала в Карабиху вместе с дочерью и в сопровождении первого секретаря Ярославского обкома КПСС Ф.И.Лощенкова. Смешно было наблюдать, как главный ярославский чиновник мелким бесом крутится вокруг знаменитой землячки со связями «на самом верху».

Впрочем, и другое местное начальство вело себя в отношении именитых гостей также заискивающе, подобострастно. Курировавший «Карабиху» заместитель председателя облисполкома С.Н.Овчинников установил настоящий церемониал, какого гостя где встречать: самых важных – у ворот в усадьбу, менее влиятельных – у подъезда Центрального дома, следующих по рангу – в вестибюле и т.д. Несколько раз я впопыхах забывал об этой иерархии, за что неизменно получал телефонный нагоняй. А мне, признаться, тогда было просто не до церемоний. Согласившись заведовать музеем «Карабиха», я представления не имел о его аварийном состоянии: здания нуждались в капитальном ремонте, заборы вокруг усадьбы рушились, экспозиция явно устарела. Зимой то не хватало угля для кочегарки, то выходил из строя местный водопровод и воду приходилось ведрами таскать из Гремихи, то по черному запивал кто-нибудь из кочегаров. Последнее происходило так часто, что ночью, когда дежурил самый ненадежный «кадр», я спал, не раздеваясь и положив руку на батарею, – как только она остывала, надевал валенки и по сугробам бежал в кочегарку. Если не удавалось растолкать кочегара, кидал уголек в топку сам.

Многому научила меня Карабиха. До этого никогда не брал косу в руки, а здесь пришлось – по разнарядке сверху за лето на территории усадьбы надо было накосить и высушить пять тонн сена. А мужиков в музее – раз-два и обчелся, все больше женщины пенсионного возраста.

Рассказываю об этом не для того, чтобы покрасоваться или пожаловаться, – все это видел Миша, в какой-то степени карабихские впечатления наверняка формировали его характер. Несмотря на некоторые трудности и шероховатости, в целом нас встретили в Карабихе по-доброму. Моментально сошлась с сотрудниками музея Наташа, которая стала работать садовником, товарищи появились и у Миши, из Карабихи в Ярославль он возвращался неохотно. Возможно, мы бы окончательно прижились в Карабихе, если бы не письмо, которое я вместе с Анатолием Федоровичем Тарасовым – создателем музея и его первым директором – написал на имя Лощенкова о том плачевном состоянии, в котором находится музей. Спустя несколько дней меня вызвал к себе директор Ярославского музея-заповедника В.И.Лебедев и рассказал о своем разговоре с С.Н.Овчинниковым, везде доказывающим, что под его мудрым присмотром Карабиха находится в прекрасном состоянии. Нашим письмом он был возмущен дальше некуда, а поскольку воевать с почетным пенсионером Тарасовым было неприглядно, обрушил весь свой гнев на меня и через Лебедева просил передать, что если я не угомонюсь, опять буду куда-то писать, то вылечу из Карабихи не по собственному желанию, а по увольнению. Как мог, Вениамин Иванович попытался меня дружески успокоить – на то и начальство, чтобы пугать подчиненных, но я понял: как бы хорошо я ни работал дальше, следить за мной из облисполкома будут не просто строго, а неприязненно, с подозрением, что я еще чего-нибудь такое выкину. Тут у любого руки опустятся. А Карабиха, между тем, действительно нуждалась в кардинальных мерах спасения, раз в год проводимый перед Некрасовским праздником поэзии косметический ремонт был подобен макияжу на лице покойника.

Так я принял решение уволиться. Вениамин Иванович попытался меня отговорить, но я настоял на своем. Расстались мы без обид. Больше того, спустя несколько месяцев после моего увольнения Вениамин Иванович опять пригласил меня к себе и предложил возглавить только что созданный отдел музея, посвященный истории «Слова о полку Игореве». Предложение было заманчивое. До этого в Москве у меня вышла книга «Уединенный памятник» – об истории находки и гибели списка «Слова», за которую я был удостоен звания лауреата премии журнала «Молодая гвардия». Работа в музее позволила бы продолжить эту тему на более высоком уровне. Однако тут я вспомнил, что уже начал писать новую книгу, работа над которой потребует немало времени и усилий, – и отказался. Можно сказать, этот разговор поставил последнюю точку на ярославской странице нашей семейной жизни. Поменяв «однушку» в Ярославле на трехкомнатную квартиру, мы переехали в Семибратово, где жила моя мать и родители Наташи. Этот переезд устроил всех – и наших родителей, и нас с женой, и Мишу, для которого уютное Семибратово стало как бы продолжением Карабихи. Кстати, поселились мы на улице Некрасова.

Первые школьные годы Миши для нас, родителей, оказались трудными, но не по его вине. Возникла проблема с тем, что он лучше владел левой рукой, чем правой, то есть оказался левшой. Это сейчас общеизвестно, что таких детей, чтобы не травмировать их, не надо переучивать. А тогда первая учительница Миши, в общем-то, добрая женщина, восприняла это как недостаток, который надо немедленно искоренять. И искореняла – как только Миша, забывшись, опять брал ручку в левую руку, бросала его тетрадь на пол. Класс смеялся, а что испытывал Миша – приходится только догадываться. В конце концов, учительница своего добилась – в классе он стал писать правой рукой, а дома – левой. Может, такую методику переучивания учительнице преподали на каких-нибудь педагогических курсах.

Однажды, когда Миша уже учился в университете, он показал мне, как одновременно пишет сразу обеими руками и объяснил, что иногда делает так на занятиях, когда не успевает конспектировать лекцию. Но бесследно для него эта школьная история с переучиванием не прошла. Трудно избавиться от мысли, что именно она стала причиной сахарного диабета, которым заболел Миша. Ни у меня, ни у Наташи не было в роду диабетиков, сладостями он тоже не очень-то увлекался. Осталась третья причина – нервное потрясение. Все это объяснила Наташе в областной больнице пожилая женщина-эндокринолог. Потом попросила ее и Мишу выйти из кабинета и позвала меня. Запомнился мне этот разговор.

– Заболевание у вашего сына очень серьезное и пока неизлечимое, – напрямую заявила она. – Теперь вам под эту болезнь надо весь образ жизни перестраивать. Утешить вас мне нечем. Единственное, что могу сказать: за тридцать лет работы эндокринологом я убедилась, что дети, больные сахарным диабетом, как правило, очень сообразительные и способные. Разговор с вашим сыном лишний раз убедил меня в этом…

Мне часто доводилось слушать сетования родителей на то, как тяжело достается им обучение детей в школе: не хотят делать домашние задания, балуются на уроках, прогуливают, учителя ругают на родительских собраниях, вызывают родителей в школу. Другие жаловались, что учителя умышленно занижают их ребенку оценки, одноклассники обижают, с теми и другими приходится самим разбираться, просить, требовать, угрожать. Вынужден признаться, что за все время учебы Миши в Семибратовской средней школе я не был ни на одном родительском собрании, ни разу не приходил в школу с кем-либо разбираться, просить переправить оценку и т.п. Больше того, каждый раз, когда я делал попытку помочь Мише с домашними заданиями и открывал дверь в его комнату, он коротко говорил: «Не мешай». Иногда жена подступала ко мне: «Что-то у него там не получается, помоги». Чтобы лишний раз не спорить с ней, я открывал дверь, уже зная, что услышу от Миши.

Ни я, ни жена никогда не проверяли, сделал ли Миша уроки, потому что необходимости в этой проверке просто не было. Откуда у него взялась такая ответственность – по правде говоря, не знаю. Хотя я учился в школе тоже неплохо, но родители меня все-таки контролировали. Наташа говорила про себя то же самое. А с Мишей все было иначе. Иногда мне даже становилось обидно, что я ничем не могу помочь своему сыну, и в шутку высказывал ему свою обиду. Однажды он так ответил на это:

– Папа, чего ты обижаешься? Ни химию, ни математику ты не знаешь, а в литературе и истории я и без тебя как-нибудь разберусь…

Я уже и сам к тому времени понял, что у Миши явно выраженное гуманитарное направление ума и способностей. Понять это было не трудно: по тому, с какой жадностью он читал художественные книги, как отнимал у меня газеты, чтобы прочитать их первым, с какой живостью пересказывал прочитанное и комментировал его. И опять вынужден признаться, что я никак не корректировал этот процесс, лишь иногда советуя ему прочитать ту или иную книгу, статью. Я очень быстро понял, что ему ничего нельзя навязывать силком, поэтому иногда действовал хитростью. Например, прочту какую-нибудь книгу, расхвалю ее Наташе, как бы не замечая сына, гляжу – на следующий день эта книга уже перекочевала в его комнату.

Миша не был отличником и, вроде бы, никогда не стремился им стать, хотя получать пятерки любил. Возвращаясь с родительских собраний, Наташа рассказывала мне, что некоторые учителя жалуются на Мишу: если его не спросишь, когда он тянет руку, то обижается и в знак протеста даже отворачивается от доски. Причем мог это сделать даже на уроках тех учителей, которых уважал: Л.Г.Баюровой, И.И.Климова, А.Д.Шихаревой, А.П.Шлепаковой. Короче говоря, был с характером, мог дуться несколько дней и на меня, и на Наташу.

Пожилая женщина-эндокринолог оказалась права в главном: Миша рос сообразительным, многое схватывал на лету, без зубрежки. Помню, когда учился в выпускном классе, у нас с Наташей как-то зашел разговор о том, что хорошо бы ему, для поступления в институт, получить хотя бы серебряную медаль. Для этого надо было что-то там пересдать. Миша возмутился: «Зачем мне это нужно?!» Больше мы этот разговор не поднимали. У Миши очень сильно было развито чувство неприятия всего формального, показушного. Наверное, поэтому он органически не переваривал лживых, неискренних людей. Как чувствовал, что именно они нанесут ему в недалеком будущем самые болезненные, самые подлые удары…

После школы Миша решил поступать на исторический факультет Ярославского педагогического университета. Нет нужды объяснять, как его выбор обрадовал меня, хотя, признаться, мое влияние тут все-таки сказалось. К этому времени я уже написал несколько исторических книг, работал заместителем главного редактора литературно-исторического журнала «Русь», в котором историческая тема была доминирующей. Иметь рядом собственного историка, с которым можно было посоветоваться, поспорить, обменяться мнениями, – это была моя давнишняя мечта. Сам я закончил Литературный институт им. А.М.Горького в Москве – институт хотя и престижный, единственный в своем роде, но к истории меня «тянуло» не меньше чем к литературе, если не больше.

Сдавать первый экзамен – историю – мы поехали вдвоем. Я не сомневался – этот предмет Миша знает, и не только в рамках школьного курса. Пугало другое – при сахарном диабете нельзя нервничать, да и инсулиновый укол надо было сделать вовремя (в то время Наташа делала ему два укола – один утром, другой вечером). Вот тогда я впервые, несмотря на Мишины возражения, решил ему помочь: подошел к декану исторического факультета и попросил об одном – чтобы экзамен у Миши приняли одним из первых, объяснил ситуацию.

Мишу вызвали в первом потоке, и уже он сам вызвался сдавать экзамен первым, почти без подготовки. Помню, вышел из кабинета бледный и хмурый. «Что, – спрашиваю, – плохо дело?». Уже не скрывая довольной улыбки, он протянул мне экзаменационный лист, а в нем – «отлично». На «отлично» написал и сочинение на тему о патриотизме.

Студентом Ярославского педагогического университета он стал, еще не имея диплома об окончании средней школы, его он получил позднее. Мы с Наташей присутствовали на этом мероприятии. Дипломы, как принято, выдавали в порядке степени успеваемости. Миша получил его вторым.

Так в судьбе Миши начался новый этап – студенческий. К слову сказать, и в университете, как до этого в школе, я больше никогда и ни о чем не просил за Мишу, случай со вступительным экзаменом по истории был первым и последним. Да и нужды в этом не было, в университете Миша тоже учился легко, с удовольствием и с ответственностью. В группе он был самым юным, среди однокурсников – учителя и даже директора школ, люди солидные, в основном семейные. Не удивительно, что они сразу стали называть Мишу Малышом, всячески опекали его. Убедившись в его способностях, успокаивали перед экзаменами: «А тебе-то, Малыш, с твоей головой чего волноваться? Обязательно сдашь, да еще на пятерку». Обычно, так и было. В целом преподаватели тоже относились к Мише с интересом и доброжелательно.

Впрочем, иногда он приезжал с занятий сердитым, не выбирая выражений, ругал какого-нибудь нерадивого преподавателя:

– Стоило ехать за пятьдесят километров, чтобы слушать, как он учебник слово в слово пересказывает.

И совсем с другим настроением он возвращался, когда занятия ему нравились. Помню, про какого-то старичка, который читал лекции по экономике, он мне целый вечер рассказывал с таким восторгом, с каким фанаты говорят о своих кумирах. С таким же полудетским, искренним восхищением он рассказывал и о некоторых других преподавателях. Однако это не мешало ему тут же сочинять о них короткие юмористические стихи. В первом поэтическом сборнике «Зазеркалье» Миша поместил несколько шуточных четверостиший под общим названием «Воспоминания о любимых предметах»:

 

Исторический предмет

Труден до безумия:

Шел с экзаменов студент

Желтый, словно мумия.

Педагогику заочник

Сдал на третий только раз,

И теперь на этой почве

Облысел, как Фантомас.

Сдать философию – ох, тяжело.

Сколько же нервов на это ушло.

Вот подготовлен ответ на билет…

Слушай, профессор, неслыханный бред.

Да, философия – это наука!

Можно сказать, что основа основ…

Сколько студентов, познав ее в муках,

Стали ученей премудрых ослов!

 

К сожалению, большинство студенческих стихотворений Миши не сохранилось, в моей памяти остались только некоторые строчки, написанные в шутку, не для печати.

Многие контрольные и курсовые работы, которые Миша писал в университете, позднее стали главами его книг. Именно так появилась на свет первая книга о Семибратове «О семи-братьях сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте», которая вышла в 1998 году, к 50-летию Семибратова, в книжном приложении к журналу «Русь». Рецензию на книгу написала Надежда Николаевна Макарова – заведующая отделом краеведения Ярославской областной научной библиотеки им. Н.А.Некрасова. В книге эта рецензия была опубликована в качестве послесловия, под названием «Книга о малой родине» (см. ниже).

Очень обязательный и доброжелательный человек, Надежда Николаевна Макарова стала оппонентом при защите Мишей дипломной работы, написанной с использованием этой книги. Пользуясь случаем, выражаю глубокую признательность ей, а также ее коллегам по работе Галине Павловне Федюк и Маргарите Владиславовне Бекке. Благодаря помощи этих милых и отзывчивых женщин мне удавалось оперативно снабжать Мишу всей необходимой литературой и при учебе в университете, и при написании им историко-краеведческих книг.

Здесь следует сказать, что первоначально Миша хотел писать дипломную работу на другую тему – об истории Ярославского мятежа 1918 года. И выбор этот был не случайным. Ранее он написал контрольную работу о полковнике Перхурове – руководителе Ярославского мятежа. Работа получила высокую оценку преподавателя. Доработав ее, Миша написал очерк под названием «Новоявленный мученик – полковник Перхуров», я включил его в один из номеров журнала «Русь», откуда его перепечатала газета «Ярославская неделя». По просьбе Миши очерк был опубликован под псевдонимом «Михаил Уваров», Уварова – фамилия его прабабки по материнской линии.

Кроме этого очерка, у нас имелись материалы о Ярославском мятеже, оставшиеся с той поры, когда я писал книгу «Последний рейс «Фултона», на которую Миша написал нечто вроде рецензии, где попытался отделить авторский, то есть мой вымысел, от действительных фактов истории.

Еще были рукописные воспоминания моего деда и Мишиного прадеда – Ивана Николаевича Нефедова, который во время мятежа стал узником так называемой «баржи смерти». До этого я несколько раз пытался их прочитать от первого до последнего слова, но разобрал лишь отдельные куски. У Миши хватило терпению прочитать и переписать их полностью.

Так у него в руках оказался материал, который вполне мог лечь в основу дипломной работы. Однако преподаватель, которому Миша показал их, отсоветовал ему поднимать эту «опасную» тему. В 2001 году Миша переработал собранные материалы в историко-краеведческий очерк, и мы издали его за свой счет, очень маленьким тиражом в частной типографии «Траст» при Ярославском полиграфкомбинате. Рецензия на книгу под названием «И белые, и красные стреляли в детей…» была опубликована в газете «Ростовский вестник».

К сожалению, при подготовке рукописи к печати мы были вынуждены подвергнуть ее значительному сокращению и в книгу не вошла вступительная часть, в которой Миша подробно объяснял смысл посвящения книги: « Красному комиссару Ивану Николаевичу Нефедову и белому офицеру Никифору Матвеевичу Храмову», рассказывал о судьбах своих прадедов и их семей.

После того, как Мише настоятельно посоветовали не связываться с темой Ярославского мятежа, он предложил в качестве дипломной работы только что вышедшую книгу «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте». Однако и это предложение было отвергнуто, по какой причине – трудно сказать наверняка. Одна из причин, возможно, состояла в том, что преподавателям важно, чтобы их студенты готовили дипломные работы под их научным руководством, а тут студент приходит с готовой книгой, к которой этот преподаватель не имеет никакого отношения.

Для дипломной работы Мише были предложены такие узкие темы, которые его совершенно не интересовали. В результате он приехал из Ярославля мрачнее тучи. И сам же вскоре нашел выход из положения, а именно – обратился на кафедру методики преподавания, к доценту Ольге Федоровне Рожковой. Дело в том, что параллельно с работой над книгой Миша пытался самостоятельно подготовить методическое пособие по преподаванию краеведения в Семибратовской средней школе. Показал книгу и проект методички Ольге Федоровне – и она тут же согласилась стать руководителем его дипломной работы. Но при этом, конечно, поставила и свои условия, в частности – полностью переработать текст методического пособия с учетом существующих требований.

Миша с удовольствием погрузился в новую для него работу. В результате диплом был защищен на «отлично». Больше того, когда Миша приехал сдавать государственный экзамен по отечественной истории, то оказалось, что за представленную книгу «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте» ему «автоматом» тоже поставили «отлично».

Было это в 1999 году. В тот же год очень маленьким тиражом мы издали и разработанное Мишей методическое пособие к курсу лекций по краеведению в Семибратовской средней школе под названием «История Семибратово в легендах, воспоминаниях и документах».

Сразу после защиты диплома ко мне подошла Ольга Федоровна Рожкова. Оказывается, она предложила Мише стать соискателем – то есть заочником аспирантуры с последующей защитой кандидатской диссертации, но он отказался. «Уговорите его, пожалуйста, парень-то у вас очень способный, ему обязательно надо продолжить образование». Я слишком хорошо знал Мишин характер, чтобы надеяться его переубедить, хотя и сделал такую попытку. Ответ был тот же, что и при разговоре о медали: «Зачем мне это?». Он как будто знал, какой короткий срок отпущен ему судьбой.

После окончания третьего курса университета Мишу пригласили работать в Татищевскую сельскую неполную школу – вести уроки отечественной истории с 4-го по 9-й класс. Нагрузка большая даже для опытного педагога, а у Миши никакого педагогического опыта не было. Да и учеба в университете требовала немалых усилий. Поэтому и у меня, и у жены были сомнения – по силам ли ему такая работа, тем более с его здоровьем? Пока мы гадали, как поступить, Миша, как всегда, принял решение самостоятельно – надо попробовать, а там видно будет.

Все получилось даже лучше, чем мы с Наташей могли мечтать: работа по-настоящему увлекла его, а главное – он сразу, с первых занятий нашел верный тон с учениками. Об этом нам говорили знакомые преподаватели, но еще убедительнее было другое – Мишины ученики стали постоянными гостями нашей квартиры на Некрасовской улице.

Было только одно неудобство – это дороги туда и обратно: часто автобусы снимали с рейса, приходилось идти в Татищево пешком или искать попутную машину. Миша не жаловался, к каждому занятию готовился с той же добросовестностью, что и к сессиями в университете. Ушел из школы только на пятом курсе, перед защитой диплома. Его татищевские ученики, которые после девятого класса поступили в десятый класс Семибратовской средней школы, продолжали приходить к нему и «просто так», по-дружески, и как к бывшему учителю, всегда готовому оказать им помощь, дать совет. Иногда в его комнате собиралось столько ребят, что у нас не хватало чашек, чтобы напоить их чаем.

Одна из учениц Миши – Наташа Золотарева, которой он посвятил свое первое лирическое стихотворение, изредка посещает нас и сейчас, после смерти Миши.

1999-й год – год окончания университета – в короткой судьбе Миши был одним из самых плодотворных, одна за другой у него вышли сразу две историко-краеведческие книги: «Расследуя старинные преданья…» и «Путешествие к истокам». Послесловие к первой книге написала Л.Б.Хорошилова, кандидат исторических наук, научный сотрудник Исторического факультета МГУ, до этого рецензировавшая его первую книгу «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте». Послесловие под названием «Увлекательный урок краеведения» дает представление о книге:

«В историко-краеведческом очерке «Расследуя старинные преданья…» М.Сударушкин поставил перед собой цель не просто рассказать историю Ростовского края популярно, но и дать необходимый материал для преподавания краеведения в школе, привлечь внимание к источникам, которые раньше почти не использовались, а именно – к старинным преданиям. Свое отношение к краеведению автор высказал еще в первой книге «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте», заявив: «На мой взгляд, было бы правильней, прежде чем приступать в школе к изучению истории всего государства, посвятить несколько уроков прошлому того места, где учащиеся живут, где находятся их семейные корни, откуда они родом. От малого большого – такая ступенчатость преподавания истории более естественна, она формировала бы у школьников представление об истории не как об отвлеченном, сухом предмете, не имеющим лично к ним прямого отношения, а как продолжение истории их семьи, рода, села и т.д.». Трудно не согласиться с этим заявлением, а знакомство с книгами автора убеждает, что он последовательно претворяет свой взгляд на краеведение в жизнь, создает практические пособия для преподавания краеведения в школе. При этом явной заслугой М.Сударушкина является его умение писать о краеведении увлекательно, порой необычно. Главный научный сотрудник Государственного Исторического Музея, заслуженный работник культуры Ф.А.Петров писал в рецензии на его рукопись: «Автор изучил широкий круг источников – летописи, былины, записки иностранцев о России, труды краеведов дореволюционного периода, современную историческую литературу. Его работа рассчитана на широкий круг читателей и в то же время выполнена на высоком научном уровне и является ценным дополнением к краеведческой литературе, возрождающейся в наши дни». Рецензент предложил автору в его дальнейших изысканиях изучить хранящийся в ГИМ фонд князей Куракиных. В свою очередь мне тоже хотелось бы рекомендовать автору продолжить научные изыскания, Исторический факультет МГУ готов оказать ему в этом всяческую поддержку. Высокий научный уровень исследований М.Сударушкина и хорошее владение литературным языком говорит о том, что автор, школьный учитель по профессии, может внести в возрождение краеведения и в практику его преподавания в школе свой оригинальный и весомый вклад»

Вскоре после выхода книги рецензия на нее появилась в газете «Золотое кольцо». Ее автор – журналист Олег Гонозов – дал ей несколько необычное название: «В каждой губернии свой Кощей»:

«Происхождение названий таких населенных пунктов, как Зверинец, Кощеево, Сулость и т.д. вряд ли оставит равнодушным исследователей отечественной топонимики и просто любителей старины. Взять, например, село Зверинец. По одному из преданий, в образе зверя здесь жил князь Мстислав Владимирович, который питался травой и животными, по другой – князь Константин Всеволодович устроил здесь многочисленный зверинец. Или вот деревня Кощеево. Согласно преданию на ее месте было жилище некоего человека, прозванного за его долголетнюю жизнь Кощеем бессмертным. Название села Сулость, оказывается, пошло от того, что у жившего в этом месте волшебника Ласта была дочь Прозора-Сула… А узнать обо всех этих увлекательных историях можно из историко-краеведческого очерка Михаила Сударушкина «Расследуя старинные преданья…», вышедшего приложением к журналу «Русь». За недолгое время своего преподавания в Татищевской сельской школе Михаил Сударушкин убедился, что всякий раз, когда по ходу урока он обращался к местной истории, внимание учащихся резко возрастало. Вот поэтому он и решил рассказать о старинных преданиях, связанных с историей древней и загадочной Ростовской земли, в своем очерке, полагая, что он может быть полезен не только учителям истории, а и всем тем, кто увлекается краеведением.

Первой работой Михаила Сударушкина, которому всего еще двадцать один год и этим летом ему предстоит защита диплома в Ярославском педуниверситете, была книга «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте». «Расследуя старинные преданья…» стала ее продолжением, но уже готовится и третья – «Путешествие к истокам». Среди первоисточников, использованных автором при подготовке книги, указываются дореволюционные издания ростовских краеведов А.А.Титова и А.Я.Артынова, практически недоступные для сельских учителей, и выходящие в свет работы Михаила Сударушкина станут хорошим учебным пособием по изучению Ростовского края».

Позднее Миша так писал об этой книге:

«На мысль обратиться к старинным преданиям, по-своему увлекательно освещающим историю нашего края, меня натолкнула публикация в районной газете научного сотрудника Ростовского музея В.Пуцко под названием «Из древних ростовских преданий». Во вступлении к публикации автор писал:

«Среди местного населения в былые времена большой популярностью пользовалась легенда, известная под названием «Сказание о братьях-сбродичах» или «Сказка о семи Семионах – родных братьях», которая проникла даже в русские народные сказки. От нее, как считают, получило название и село Семибратово. Эта легенда еще интересна и тем, что показывает жизнь и быт ростовских князей XV– XVI веков».

И далее автор приводил текст этой легенды, в которой в числе других упоминались деревни и села Кураковщины, реальные исторические лица, связанные с историей этого края. В своей книга «Расследуя старинные преданья…» я предложил читателям вместе со мной заняться необычным расследованием – расследованием сведений, приведенных в этом старинном предании, использовав, помимо текста самого предания, книгу А.А.Титова «Ростовский уезд Ярославской губернии», изданную в Москве в 1885 году. Из этой книги я произвел отбор преданий, собранных краеведом А.Я.Артыновым, рассказывающих историю образования ростовских сел и деревень, и приведенные А.А.Титовым сведения о ростовских князьях… Работа над книгой «Расследуя старинные преданья…» привела меня к выводу, что ошибаются те, кто считает чуть ли не единственным источником достоверных сведений о начальной русской истории лишь «Повесть временных лет». Расследование старинных преданий дает для изучения отечественной истории уникальный, богатейший материал, который по значимости можно поставить рядом с летописными свидетельствами».

Этот отрывок взят из книги Миши «В России центр на периферии», вышедшей в 2000 году. Но вернемся в год 1999-й.

Сразу же после выхода книги «Расследуя старинные преданья…» весь ее тираж был приобретен администрацией Ростовского муниципального округа, которая распределила его среди библиотек района.

Впоследствии я не раз слышал от библиотекарей, читателей, школьников, краеведов о том, как помогла им эта книга в изучении прошлого Ростовского края. Однако сам Миша оценивал ее скептически, говорил о ней примерно так: «Подумаешь – переписал собранные Артыновым предания и дал к некоторым из них комментарии. Ростовские предания заслуживают большего».

Вероятно, именно эта неудовлетворенность проделанной «механической» работой заставила Михаила в тот же год написать следующую книгу – «Путешествие к истокам». Книга состояла из двух частей. В первой – «Откуда пошла Русская земля?» Миша высказал свой взгляд на начальную историю Ростова, многие страницы которой до сих пор остаются неизвестными. Во второй части – «Ростовская история в преданиях и топонимах» – на конкретных примерах показал, как предания и топонимы своеобразно отражают прошлое Ростовского края и как их можно использовать на уроках краеведения.

В том же 1999 году в Семибратове вышла газета «Истоки», одним из инициаторов создания которой был Миша, ставший членом редколлегии. Первый номер газеты был посвящен 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина. Миша принимал участие в сборе материалов и их редактировании, он же стал автором, пожалуй, самого интересного очерка этого номера под названием «Сказка ложь, да в ней намек!..». Когда после смерти Миши я готовил к печати его итоговую книгу «Рассказы о ростовской истории», я забыл про этот очерк, привожу его здесь:

«Так уж получилось, что изъездив почти всю Россию, А.С.Пушкин никогда не бывал на Ярославской земле даже проездом. Ярославским поклонникам поэта остается довольствоваться тем, что среди его знакомых было немало ярославцев: П.П.Свиньин из-под Переславля-Залесского и поэт-самоучка Ф.Н.Слепушкин из деревни Романовского уезда; служивший в одной из московских гостиниц крестьянин из села Ваулово Егор Семенов и владелец имения в Любимском уезде поэт-декабрист А.И. Одоевский, написавший ответное послание на пушкинское стихотворение «Во глубине сибирских руд…». Из села Ивановка под Ростовом был декабрист Д.А.Щепин-Ростовский; родом из села Глебово Рыбинского уезда – В.П.Зубов, с которым Пушкин переписывался и даже чуть было не породнился.

Обо всем этом подробно рассказано в очерке Ю.Белякова «Пушкин и земля Ярославская», опубликованном в первом номере журнала «Русь» за 1997 год. В этом же очерке замечено, что «ни одного из героев своих произведений Пушкин не «поселил» на земле Ярославской». А вместе с тем есть основания считать, что поэт все-таки прикоснулся если не к нашей земле, то к нашей истории. Известно, что со слов своей няни Арины Родионовны Пушкин записал несколько сказок, последней из которых, седьмой (!), стала сказка, положенная в основу пушкинской «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях». А среди былин об Алеше Поповиче, ростовское происхождение которого общепризнанно, есть былина «Алеша и сестра Збродовичей». И невольно напрашивается вопрос: не из одного ли реального исторического факта выросли, как из зерна, и рассказанная поэту Ариной Родионовной сказка о семи богатырях, и былина о семи братьях Збродовичах? Не трансформировался ли былинный Попович Алеша (Алексей) в сказочного королевича Елисея? Не на нашей ли Семибратовской земле находятся глубинные корни этих замечательных произведений устного народного творчества, подобно эху донесших до нас известия о реальных исторических лицах? К своей «Сказке о том, как братья-сбродичи хотели женить Алешу Поповича» я выбрал в качестве эпиграфа знаменитые пушкинские строки:

 

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

 

Эти слова взяты из «Сказки о золотом петушке». Но, может, пушкинские «намеки» помогут ответить и на вопрос, откуда корни «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях»? Кроме созвучия «королевич Елисей – попович Алексей», есть в этой сказке и сенная девушка Чернавка – как тут не вспомнить семибратовскую речку Синявку, и семь братьев-богатырей – копия наших семи братьев-сбродичей, и терем в лесу, напоминающий топонимическую легенду об образовании деревни Бородино, на месте которой в древности находился терем семи братьев-сбродичей – Сбродичев терем.

Конечно, все эти параллели могут быть случайными, но в юбилей Пушкина трудно удержаться от желания хотя бы таким способом прикоснуться к его славе и имени. В придачу, это предположение может оказаться и не столь далеким от истины».

После окончания университета Мишу приглашали вернуться в Татищевскую школу, однако мы с женой отговорили его – слишком непредсказуемы были дороги туда и сюда, тем более – зимой. Так Миша стал литературным сотрудником журнала «Русь», в котором я был заместителем главного редактора по творческой работе.

Несколько слов о журнале. Мне довелось работать с двумя главными редакторами, но неизменным оставалось одно: где бы ни жил главный редактор, в Ростове или в Рыбинске, журнал формировался в Семибратове. В моей квартире хранился весь редакционный портфель, сюда приходили рукописи авторов и письма читателей, отсюда мы с Наташей, которая работала корректором, несколько лет отсылали журнал подписчикам. В этой работе участвовал и Миша, так что к журнальной работе он был приобщен с малолетства. Вместе с нами радовался успехам, переживал неприятности, связанные с вынужденной переменой руководства. Как говорится, узнал всю кухню литературного и журнального дела. Не сомневаюсь, что именно это обстоятельство помогло ему рано освоить навыки авторской работы, побудило к созданию собственных книг.

Формально Миша занимался организацией рекламы, но я использовал его иначе – отдавал ему на вычитку все материалы, связанные с историей и краеведением. Пытался подсунуть ему и художественные произведения, но Миша на это не пошел. Вот так мы с ним и разделили обязанности по журналу, причем еще до того, как он был взят в штат редакции.

Здесь, в журнале, у Миши открылась еще одна способность – он оказался очень хорошим редактором, тонко чувствующим слово. А знание отечественной истории порой делало его незаменимым работником. Можно назвать немало примеров, когда он обезопасил журнал от публикации исторических ляпсусов. Назову только один случай.

В год 200-летнего юбилея А.С.Пушкина в качестве книжного приложения к журналу «Русь» готовился к печати первый номер литературно-художественного альманаха «Ростовский изборник». Его предварительное составление организовала редакция газеты «Ростовский вестник», я стал литературным редактором альманаха. В числе прочих материалов ко мне поступил рассказ «Любовь ямщика», написанный одним маститым автором. Речь в рассказе шла о времени княжения в Ростове князя Василько, погибшего в 1238 году в Ситской битве. Это обстоятельство дало мне повод отдать рассказ Мише. Он поворчал, но взял его к себе в комнату. Буквально через несколько минут оттуда стали доноситься сначала смешки, потом возмущенные возгласы. Возвратившись, он бросил рассказ на мой письменный стол и заявил:

– Не рассказ, а сплошная мура!

Я опешил, потребовал объяснений.

– А ты его читал? – спросил он меня.

– Ну, читал. Обычный рассказ про любовь с историческим колоритом.

Миша возмутился:

– Ничего себе – колорит! Да если этот рассказ напечатать, вас историки осмеют и в порошок сотрут. Тут что ни историческая деталь – то фальшь, полное незнание русской истории.

Подумав про себя, что Мишу, может быть, просто «заносит», я потребовал назвать конкретные примеры.

– Пожалуйста. Ляпсус уже в самом названии рассказа – до начала татаро-монгольского ига в русском языке не было слова «ямщик», оно появилось гораздо позднее и образовалось из татарского слова «ямчы». «Ям» с тюркского переводится как «почтовая станция, дорога». В русском обиходе слово «ямщик» появилось не раньше четырнадцатого века.

Я заглянул в этимологический словарь и вынужден был согласиться со справедливостью этого замечания.

– Во-вторых, – продолжил Миша, – герои называют друг друга по отчеству, а это тоже пришло гораздо позднее. Если твой автор не читает историческую литературу, пусть хотя бы вспомнит фильм «Петр Первый», где царь по имени-отчеству назвал купца и тот из благодарности за такую честь бросился ему в ноги. Это было в начале восемнадцатого века, а здесь дело происходит в тринадцатом.

Мне пришлось проглотить и это замечание.

– В-третьих, автор называет Ростов Ростовом Великим так, словно это название было общепринятым. На самом деле все было иначе. Впервые в письме князю Юрию Долгорукому Ростов назвал Великим князь Вячеслав Владимирович в 1151 году. Однако ни в летописях, ни в житиях, ни в других источниках во времена князя Василько это название не употреблялось, Ростовом Великим город стали называть гораздо позднее, чаще всего для того, чтобы отличить его от Ростова-на-Дону. В-четвертых, – начал Миша и тут же махнул рукой. – Да чего говорить, весь рассказ так на пародию и просится.

И Миша тут же отдал мне свою рецензию на рассказ, в которой детально изложил все свои замечания. К слову сказать, именно с этого случая он стал регулярно писать рецензии на материалы, опубликованные в журнале «Русь».

Рассказ «Любовь ямщика» со всеми историческими ляпсусами был опубликован в следующем номере ростовского альманаха, который редактировал уже не я. Нигде не была опубликована и рецензия на него – еще и Мише не хватало неприятностей от маститого и влиятельного автора, у которого подобных исторических ляпсусов в каждой книге – хоть пруд пруди.

В журнале «Русь» Миша не только успешно редактировал исторические материалы, но и публиковал свои поэтические и краеведческие работы. Так, здесь были опубликованы очерки «Откуда пошла Русская земля?», «Новоявленный мученик – полковник Перхуров», «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте», поэтическая «Сказка о том, как братья-сбродичи хотели женить Алешу Поповича», несколько стихотворений. Некоторые материалы были напечатаны под псевдонимом «Михаил Уваров».

Под этим псевдонимом Миша опубликовал очерк «Тоскливое времечко выпало…» – о ярославском краеведе, журналисте и поэте Леониде Николаевиче Трефолеве. В основу очерка была положена переписка Л.Н.Трефолева с писателем Ф.Д.Нефедовым. На мой взгляд, этот очерк интересен тем, что Миша нарисовал совершенно новый, для многих ярославцев даже неожиданный портрет известного деятеля. Приведу несколько наиболее характерных в этом плане отрывков из очерка:

«Несмотря на все ухищрения «новых историков» (появившихся одновременно с «новыми русскими», нуждающимися в пересмотре нашей истории), царская Россия никогда не была образцом демократии, а настоящие, не прикормленные властью интеллигенты всегда испытывали на себе давление цензуры – явной или замаскированной, на себе познавали нужду, зависимость от произвола властей. В этом отношении жизнь Л.Н.Трефолева – яркий тому пример…

В последние годы наметилась тенденция всячески приукрашивать наше дореволюционное прошлое, в том числе и губернскую жизнь, земскую деятельность. Если поверить А. И. Солженицыну, то стоит только восстановить земства, как Россия сразу же станет великой, могучей и богатой. Свидетель этой самой губернской жизни и активный участник земского движения Л. Н. Трефолев вносит в эту благостную картину существенные поправки…

Словом «застой» наши новые политики определили целый период советской истории, предшествующий так называемой «перестройке». Вряд ли это определение применимо к государству, культура и наука которого еще не сидели на том голодном пайке, на который их посадили сейчас. У Трефолева было свое представление о том, что такое застой, и это представление, кажется, более правомерно. Это сейчас Россию второй половины XIX века рисуют процветающей и духовной, а честные современники были о ней другого, более трезвого мнения.

«Я слышал, что в здешнем административном мире шла речь о высылке меня (милейшим же административным порядком) туда, куда Макар телят не гонял... Нет, убегу я из этого омута при первой возможности и убегу именно в Москву, которая, при всех своих патриархальных безобразиях, все же в миллион раз лучше Ярославля... А Петербург я ненавижу!» – пишет Трефолев в письме Ф.Д.Нефедову.

Признание, достойное многого, – летописец Ярославля мечтает при первой же возможности убежать из него!.. Какова же, спрашивается, была духовная и нравственная обстановка в Ярославле, если у этого скромного, трудолюбивого и честного человека вырвалось столь горькое признание? И опять вспоминается ностальгия уважаемого А.И.Солженицына по дореволюционной России. О чем вздыхаем?..

Сейчас много говорится о возрождении России, но если понимать это возрождение как возврат к прошлому, дореволюционному, – тогда ничего хорошего не получится, письма Трефолева – красноречивое тому свидетельство».

Не могу избавиться от ощущения, что очерк был подсказан Мише не только знакомством с перепиской Л.Н.Трефолева, но и собственными впечатлениями о некоторых особенностях провинциальной жизни, которые оставили в душе тяжкий, горестный осадок.

Если бы знать, чем обернется для Миши работа в библиотеке, я бы всеми силами постарался, чтобы этой страницы в его биографии не было вовсе! Впрочем, хотя Миша и посмеивался, наблюдая царившие там порядки, сначала все шло хорошо: он выступал перед школьниками, делал выставки, писал отчеты. Когда Ярославская областная научная библиотека им. Н.А.Некрасова объявила конкурс «Библиотека – школа просвещенного патриотизма», Ростовская районная библиотека рекомендовала историко-краеведческие книги Миши, и он стал лауреатом этого конкурса. До этого во многом благодаря его работе Семибратовская поселковая библиотека заняла первое место в районном конкурсе, посвященном 200-летию А.С.Пушкина, и второе место в областном конкурсе.

В библиотеке проходили занятия кружка юных журналистов, созданного при Доме детского творчества. Формально руководил кружком я, но все занятия мы вели вместе с Мишей, вместе разрабатывали планы занятий, читали первые журналистские опыты членов кружка. Но прежде разработали подробную программу работы кружка, которая открывалась следующим пояснением, написан-ным высокопарным стилем, который так любят чиновники от педагогики:

«Актуальность создания кружка юных журналистов обусловлена тем, что в обществе резко усилилась роль и значение средств массовой информации, повысилась необходимость в умении получать, пользоваться и выдавать информацию, однако в школьной программе основы журналистики отсутствуют.

Цель создания кружка юных журналистов – дать общие сведения об истории журналистики, издательского и типографского дела, ознакомиться с тематикой, жанрами и структурой средств массовой информации, научить основным приемам и методам журналистской работы.

Задача создания кружка юных журналистов – приобщить ребят к самостоятельной авторской и журналистской работе, создать условия для развития их творческих, литературных и организационных способностей и воспитания активной гражданской позиции...»

Далее следовало изложение тематики теоретических занятий: История журналистики от летописи до Интернета. Путь рукописи в редакции. От рукописи – к печатному тексту. Тематика журналистских публикаций. Журналистские жанры. Ответственность за слово. Разбор номера местной газеты.

План предусматривал и журналистскую практику, которая началась у нас сразу же после первого занятия. Было решено возродить газету «Истоки», которую я уже упоминал выше. Первыми авторами возрожденной газеты стали члены кружка юных журналистов: Женя Малыгина, Настя Данилова, Наташа Редько, Аня Щербак, Светлана Степанова, Оксана Шляхтина. Сейчас Оксана учится на факультете журналистики Ярославского педуниверситета, после смерти Миши написала о нем теплый очерк «Осуществится ли мечта Михаила Сударушкина» (см. ниже).

А открывался первый номер новых «Истоков» статьей Жени Малыгиной «Для Вас, для Ваших детей, для всего Семибратова»:

«Вечером 22 января 2000 года, уже после окончания рабочего дня, вдруг засветились окна в Семибратовской поселковой библиотеке. В масштабах рабочего поселка Семибратово здесь произошло событие, может, и не столь значительное, но которое в дальнейшем может иметь большие последствия. Дело в том, что в этот вечер впервые в Семибратове здесь был создан кружок юных журналистов… Обычно на подобных занятиях собравшиеся зевают и тайком посматривают на часы, подставляя их к уху, чтобы убедиться – ходят ли они вообще. На этот раз скучно не было, собравшиеся долго не расходились, обсуждая работу будущего кружка, высказывая свои предложения и оценки… Прошло уже несколько занятий кружка юных журналистов, в редакторском портфеле кружка появляются все новые и новые материалы, причем некоторые из них написаны как бы по заказу семибратовцев, к юбилеям тех или иных событий. Пользуясь случаем, обращаемся к возможным спонсорам газеты «Истоки»: помогите, помогите, пожалуйста, сделать доброе, полезное дело для вас, для ваших детей, для всего Семибратова».

В этом же номере газеты «Истоки» сообщалось о проведении в Семибратовской библиотеке Первых Сергеевских краеведческих чтений. Идея создания чтений целиком принадлежала Мише. Вместе мы разработали их концепцию, вот только несколько положений этой развернутой концепции:

«Сергеевские краеведческие чтения проводятся в честь семибратовского краеведа Петра Александровича Сергеева (16) [29]. 01. 1889 – 30.04. 1963). С 1939 года он жил в Семибратове, работал экономистом на заводе термоизоляционных материалов и вел большую краеведческую работу. В Ростовском филиале Государственного архива Ярославской области (РФ ГАЯО) хранится его фонд (Р-946), состоящий из 213 дел. Здесь работы по краеведению, военному делу, техническому нормированию, планированию, лекции и статьи по краеведческой и общественно-политической тематике. Картотека П.А.Сергеева по истории Ярославского края насчитывает 45 тысяч справок… Все это свидетельствует, что на Ростовской земле, в Семибратове, жил замечательный краевед, проделавший уникальную исследовательскую работу и достойный нашей памяти.

В честь П.А.Сергеева учреждаются краеведческие чтения, главная цель которых состоит в том, чтобы объединить усилия местных краеведов, дать им возможность ознакомить жителей Семибратова и Ростовского района со своими краеведческими работами. Сергеевские чтения проводятся раз в год, в конце января, по возможности в день рождения П.А.Сергеева – 29 января…

Обязательным элементом Сергеевских краеведческих чтений является выступление, посвященное творческому наследию П.А.Сергеева. Тематика последующих выступлений не регламентируется, но они должны быть посвящены истории Ростовского края, изучением которой занимался П.А.Сергеев».

Также в концепции Сергеевских краеведческих чтений было предусмотрено создание Учредительного совета, налаживание постоянных связей с Ростовским музеем-заповедником для проведения совместных краеведческих мероприятий, издание ежегодного сборника «Сергеевские чтения», в котором печатались бы лучшие краеведческие материалы семибратовцев.

В целом, Первые Сергеевские чтения прошли так, как было задумано в концепции. Сообщение о жизни и творчестве П.А.Сергеева сделал Олег Непоспехов, сохранивший личное дело краеведа и написавший о нем первое исследование. Другой хороший Мишин приятель Саша Ермаков, тоже часто бывавший у нас в доме, рассказал об Александре Николаевиче Жупикове – одном из самых уважаемых директоров Семибратовского завода газоочистительной аппаратуры. Учительница истории Семибратовской средней школы Марина Станиславовна Моторова представила доклады членов краеведческого кружка Лены Бубновой и Насти Даниловой – об истории детских домов, разместившихся в годы Великой Отечественной войны в Семибратове и Макарове, и об экспонатах школьного музея. Миша рассказал о книге «Полвека на службе экологии», посвященной 50-летию Семибратовского завода газоочистительной аппаратуры и в создании которой он принимал непосредственное участие как член авторского коллектива.

Позднее практически все прочитанные работы, в полном соответствии с разработанной нами с Мишей концепцией Сергеевских чтений, были изданы. В дальнейшем Сергеевские чтения этого высокого уровня уже не достигали.

Во Вторых Сергеевских чтениях, которые прошли на следующий год и были посвящены 70-летию Семибратовской средней школы, ни я, ни Миша не участвовали. До этого в газете «Ростовский вестник» была опубликована заметка, автор которой, по сути, приватизировал честь создания и Сергеевских краеведческих чтений, и школьной газеты «Истоки». Нас с Мишей неприятно покоробило то, что эту явную ложь так никто и не разоблачил во время этих чтений. О Мише вспомнили только во время проведения Третьих Сергеевских чтений, почтив его память минутой молчания. Однако о том, что идея создания Сергеевских чтений принадлежит Мише, так и не удосужились сделать. Даже после смерти ему не вернули то, что отняли при жизни…

Работая в библиотеке, Миша написал свою следующую книгу «В России центр на периферии» с подзаголовком «Создание и реализация концепции «Периферийная библиотека – центр изучения краеведения». Слова «В России центр на периферии» принадлежат известному русскому историку В.О.Ключевскому. Книга представляла собой аналитический обзор того, что было проделано Мишей в 1998–2000 гг. с целью придания Семибратовской библиотеке краеведческой направленности, создания в ней краеведческого отдела и музея, посвященного истории местного края. Создание краеведческого музея он рассматривал как логическое следствие проделанной им собирательской и исследовательской работы и ее продолжение на новом организационном уровне.

Почему-то мне очень ярко запомнилось последнее несостоявшееся занятие кружка юных журналистов: мы с Мишей подошли к библиотеке, но дверь была заперта. Случайно по улице проходил директор Семибратовской средней школы А.А.Капралов. Узнав, в чем дело, он предложил проводить занятия в школе. Но, как говорится, мы с Мишей уже «перегорели». До этого вынужден был перенести занятия кружка поэзии из библиотеки в Дом культуры Олег Пантелеймонович Попов. Опять вставать на те же грабли нам не захотелось.

Как-то Миша пришел с работы мрачнее тучи и заявил нам с Наташей, что больше работать в библиотеке не будет. И уже на следующий день подал заявление об уходе. Несмотря на наши просьбы, он не стал объяснять, чем была вызвана такая поспешность, об этом мы узнали стороной, от других людей. Для меня все окончательно прояснилось только после того, как разбираться в сложившейся в библиотеке ненормальной ситуации приехал начальник отдела культуры Ростовского муниципального округа Александр Александрович Гусев, и при жизни, и после смерти Миши относившийся к нему с уважением.

Здесь следует сказать, что добрых, порядочных людей на коротком жизненном пути Миши встретилось гораздо больше, чем недоброжелателей. Добрых слов заслуживают сотрудники библиотек Ростова и Ярославля, с которыми нам с Мишей приходилось общаться, сотрудничать. Даже в маленьком Семибратове ему посчастливилось узнать людей, которых он уважал, ценил их способности. Среди них были его учителя, старшие товарищи. Среди них хочется назвать Юрия Петровича Парамонова, который первым проиллюстрировал Мишину «Сказку о том, как братья-сбродичи хотели женить Алешу Поповича».

По-особому Миша относился к пишущим людям. С Олегом Пантелеймоновичем Поповым он встречался по работе в библиотеке, Константин Григорьевич Брендючков часто приходил к нам в гости. Не случайно их биографии Миша оставил в материалах для семибратовского музея, о печальной судьбе которого будет рассказано ниже.

Олег Пантелеймонович Попов в годы войны спас от уничтожения домик Лермонтова в Пятигорске, но позднее, несмотря на проявленное при этом мужество, был осужден на 20 лет сталинских лагерей. Несколько статей О.П.Попова о творчестве Лермонтова и других русских поэтов было опубликовано мною в журнале «Русь».

После его смерти остались стихи, которые сначала я прочитал сам, потом показал их Мише. Его оценка полностью совпала с моей – стихи замечательные, надо как-то их издать. Вскоре меня пригласили выступить с рассказом о жизни и творчестве Олега Пантелеймоновича в Ярославской библиотеке им. М.Ю.Лермонтова, где я прочитал его стихи. Сотрудники библиотеки оказались настоящими подвижниками – на издание книги стихов О.П.Попова отдали только что полученную ими губернаторскую премию. Я перепечатал стихи на компьютере и написал к ним предисловие, заведующий кафедрой русской литературы Ярославского педуниверситета Николай Николаевич Пайков осуществил их научное редактирование и написал послесловие. Так на свет появилась книга «Я жить хотел – как ветер над волной…». Корректуру книги читал Миша.

4 февраля 2001 года, через год после смерти О.П.Попова, вечер его памяти состоялся в Семибратовском Доме культуры. Незадолго до этого ко мне обратились бывшие члены Клуба поэзии, который 20 лет возглавлял Олег Пантелеймонович и был его душой, с просьбой принять участие в этом вечере. Вечер состоялся в той самой комнате, в которой Клуб поэзии занимался последнее время. Я слушал восторженные воспоминания о своем руководителе бывших членов кружка – и создавалось впечатление, что Олег Пантелеймонович не умер, а просто на время вышел из комнаты. Не мог я тогда знать, что спустя совсем небольшое время похожее чувство я буду испытывать на вечере памяти Миши, состоявшемся в библиотеке им. М.Ю.Лермонтова в Ярославле…

Человеком другой, но не менее тяжелой судьбы, чем у Олега Пантелеймоновича Попова, был Константин Григорьевич Брендючков – узник Бухенвальда, автор книг «Дважды рожденные», «Школьный выдумщик», «Последний ангел». В журнале «Русь» я опубликовал его повесть «Клятва над Эттерсбергом», корректуру которой опять вычитывал Миша.

Сразу после вынужденного ухода из библиотеки он на пару с учительницей истории Мариной Станиславовной Моторовой стал руководить школьным кружком краеведения в Семибратовской средней школе. Получал и зарплату, но мизерную. Запомнилось, как однажды выдали ее металлическими рублями, которые Миша ссыпал в банку из-под майонеза. Так что можно сказать – Миша работал в школе на общественных началах. Но с душой и с полной отдачей сил. Сохранилась его тетрадь с конспектом занятий, составленным до того подробно и обстоятельно, что хоть сейчас без всякой подготовки проводи занятие по краеведению. С сожалением должен сказать, что после смерти Миши его разработки практически остались невостребованными. Так получилось (в своем отечестве пророков нет), что краеведческие работы Миши лучше ценили и знали в Ростове, в Ярославле, в Москве.

Выход за короткий срок сразу трех краеведческих книг молодого автора не мог остаться незамеченным теми, кто следит за подобной литературой. В течение месяца сразу две журналистки опубликовали материалы о нем и его книгах: Анна Кукушкина в выходящей в Ярославле региональной газете «Караван-рос» – в очерке «Загадка Поповича», Елена Батуева в центральной московской газете «Трибуна»– в очерке под интригующим названием «Алеша Попович тоже бабник?». Оба очерка были очень пространными, с иллюстрациями и портретом Миши. В газете «Ростовский вестник» было дано сокращенное изложение этих очерков под общим названием «У Михаила Сударушкина свой взгляд на историю» (см. ниже).

На этот период приходится наше знакомство с Галиной Федоровной Масловой и ее внучкой Настей, учившейся в Гнесинской музыкальной школе. После выхода поэтического сборника «Зазеркалье» Настя сочинила песню на слова Мишиного стихотворения «Ярославна». Уже после смерти Миши учитель Насти в Гнесинской школе – известный московский композитор Ивар Арсеев – сочинил еще одну песню – на его стихотворение «Журавли». Стало песней и стихотворение «Дорогое мое Семибратово», впервые прочитанное Мишей в 1998 году на празднике, посвященном 50-летию Семибратова. Накануне юбилея Мишины материалы об истории поселка были опубликованы в газетах Ростова и Ярославля. Выступление Миши на юбилее поселка было записано на видеокамеру, запись хранится на Семибратовском заводе газоочистительной аппаратуры, ныне ОАО «ФИНГО». Одно время после смерти Миши я хотел переписать эту запись, чтобы хранить ее дома, но не смог, не хватило душевных сил…

К 50-летию Семибратовского завода газоочистительной аппаратуры вышла книга «Полвека на службе экологии». Я был ее составителем и редактором, при освещении истории Семибратова широко использовались материалы книги Миши «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте». Материалы этой книги были привлечены и к работе над главами, посвященными семибратовцам-фронтовикам, современному социально-экономическому положению Семибратова и при составлении летописи строительства завода и поселка. Так Миша стал одним из авторов этой книги наряду с ветеранами завода, вместе с писателем К.Г.Брендючковым и журналистом В.Ф.Мамонтовым, писавшими об истории завода и поселка до него.

К юбилею ОАО «ФИНГО» был создан заводской музей, в котором также использованы собранные Мишей материалы, в частности – при создании раздела, открывающего музейную экспозицию.

Одними из первых посетителей музея стали члены руководимого Мишей краеведческого кружка. Именно тогда было решено продолжить работу над составлением списков фронтовиков-семибратовцев, поскольку представленные в музее списки оказались неполными. Вместе с Мишей мы решили составить из этих, уточненных списков фронтовиков, книгу, даже придумали ей название – «Семибратовский гарнизон: имена на поверке». К сожалению, и эта наша задумка так и не была осуществлена при жизни Миши, собранные материалы лежат в Мишиных бумагах невостребованными.

Мне очень хотелось, чтобы в придачу к опыту работы учителя и библиотекаря у Миши добавился опыт сотрудника музея. Эти знания, считал я, очень помогли бы ему в его дальнейшей краеведческой и авторской работе. Да и желание создать в Семибратове музей, как я убедился, не оставляло Мишу. Поэтому он тоже был не прочь поработать в музее, набраться опыта. Но ближайший от Семибратова музей находился в Ростове, значит, опять дороги, нервотрепка. И все-таки, может, Миша избрал бы этот путь своей дальнейший судьбы, если бы не случай.

О том, что в Семибратове открывается филиал Петровской открытой (сменной) общеобразовательной школы, Миша как-то узнал сам. Однако выяснить, есть ли учительские вакансии, послал мать. Она переговорила с директором школы Ириной Александровной Конториной, та с присущей ей прямотой отругала ее: «Где же вы раньше были? О вашем сыне я наслышана, умный парнишка. Я бы его учителем истории взяла, но сейчас это место уже занято. Но и упускать Мишу не хочется. Пусть приходит, я его психологом возьму».

Вот так неожиданно Миша переквалифицировался в психолога. Первое время мы с женой очень боялись, как бы вечерники – ребята, в основном, из неблагополучных семей, чаще, чем головой, решающие свои проблемы кулаками, не устроили ему «веселую жизнь». Да и по росту его ученики были гораздо рослее и крепче, примерным поведением не отличались, скорее наоборот.

Однако и на этот раз наши страхи оказались напрасными – Миша вошел в новый коллектив с такой легкостью, будто до этого только с неблагополучными детьми и общался. Вероятно, чисто интуитивно он выбрал с ними правильный тон отношений – не подстраиваться и не задаваться. Уже через несколько дней после начала работы на новом месте с улыбкой рассказал нам с Наташей, как двое самых хулиганистых и враждующих между собой парней подходили к нему по одиночке и говорили примерно одно и то же: «Если тебя кто-нибудь тронет, ты мне только скажи…» Далее следовало не вполне цензурное описание того, что будет с Мишиным обидчиком. Но его так никто и не обидел здесь. Думаю, в этом немалую роль сыграла и Ирина Александровна Конторина, встретившая Мишу радушно, с искренним уважением к его знаниям и способностям.

Однажды после разговора с Ириной Александровной Миша обратился ко мне с неожиданной просьбой – помочь им издавать собственную газету. Он ей уже и название придумал – «Большая перемена», по названию его любимого телефильма, главный герой которого – учитель истории Нестор Северцев, – был чем-то похож на Мишу.

Идея создания независимой образовательной газеты преподавателей, учащихся и родителей мне понравилась, но я поставил условие: Ирина Александровна берет на себя издательские хлопоты и расходы, Миша становится ответственным секретарем газеты, организует и собирает материалы, а я их редактирую и набираю на компьютере.

Уже через месяц после этого разговора первый номер газеты «Большая перемена» вышел в свет. Ее открывала вступительная статья Ирины Александровны под пространным названием «Наша газета не для тех, кто не любит перемен к лучшему…», где излагались цели и задачи газеты. В этом же номере очерком «Клянусь вам своей честью…» Миша открыл постоянный раздел газеты «Уроки родиноведения», который и в дальнейшем формировался из его работ.

Во второй номер газеты по заданию издателя И.А.Конториной он написал заметку «Возвращенное детство». Заметка небольшая, но многим в Семибратове только из нее стало понятно, что же за вечерняя школа открылась в поселке, чем она отличается от обычной школы. Вот что писал Миша:

«Каждый, кто задумывается о том, какие же мгновения жизни можно назвать самыми лучшими, самыми счастливыми, в большинстве случаев соглашается с тем, что такие мгновения приходятся в основном на детские годы. В свою очередь самые яркие впечатления детства обычно связаны со школой. Именно в школьные годы формируются основные качества личности и характера, в полной мере раскрываются душевные качества человека.

К сожалению, в настоящее время все чаще складываются ситуации, когда дети по тем или иным причинам не могут освоиться и проявить себя в обычных коллективах сверстников. В результате они становятся как бы «лишними» – преподаватели перестают заниматься ими в той же мере, как и остальными детьми, обращать внимание на их неудачи и даже успехи. Это приводит в конечном итоге к отчуждению таких детей от школьного коллектива, в крайних случаях – к уходу из школы.

Именно для таких детей 1 октября 2000 года в поселке Семибратово, в стенах профессионального училища, был открыт филиал Петровской сменной школы. Главная цель создания школы – возвратить ребятам детство, дать возможность нормального общения в среде сверстников, приобрести знания и профессиональные навыки, которые в дальнейшем помогут им найти свое место в жизни. На уроках профессионального обучения учащиеся школы получат специальности слесаря-механика, тракториста, швеи. Предусмотрено обучение учащихся с 5-го по 10-й класс, возраст учащихся – с 12 до 18 лет. Кроме жителей Семибратова в школе обучаются дети из окрестных населенных пунктов: Татищева-Погоста, Ново-Никольского, Вахрушева.

Двери Семибратовской сменной школы открыты для всех, кто испытывает временные трудности в учебе и общении со сверстниками, но желает продолжить обучение, найти новых друзей и, таким образом, вернуться в детство – самую счастливую пору человеческой жизни».

Ирина Александровна потом говорила мне, что в короткой заметке Миша ухватил самую суть вечерней школы, нашел самые нужные слова. Возможно, именно поэтому он так быстро и освоился на новом месте. Теперь в нашу квартиру по вечерам стали приходить не только его бывшие ученики из Татищева-Погоста и Семибратовской средней школы, но и воспитанники детского дома, учившиеся в вечерней школе. Один из этих учеников навещает нас и сейчас, спустя два года после смерти Миши…

Пожалуй, самая тесная дружба связывала Мишу с Олегом Непоспеховым. Сначала Олег приходил ко мне – показывал свои первые краеведческие опыты, советовался, как лучше подступить к той или иной теме. Но, в конце концов, Миша оказался для него интересней, и это неудивительно – их связывали общие увлечения, оба были остроумными, насмешливыми, находчивыми. Вспоминается, как за один вечер они сочинили «боевой листок школьной оппозиции» под названием «Дураково поле». Газету сопровождало предупреждение: «Не срывай, будь человеком – у нас свобода слова». Здесь же был приведен эпиграф – слова лисы Алисы, сказанные Буратино: «Не доведет тебя до добра это учение». А после, как во всех серьезных СМИ, следовала вступительная редакционная статья, носящая «программный» характер:

«Братья и сестры! Школа в опасности. Крыша течет, ученики деградируют и вырождаются, учителя бессильны остановить этот губительный процесс, родители в панике. Погибнет школа – погибнет и Россия. Кто нас спасет? Бог? Царь? Президент? Вряд ли. Обратимся к классике. Свое счастье Буратино пытался найти на Дураковом поле. Ему не повезло. А вдруг повезет нам с вами? Газета «Дураково поле» берет на себя задачу стать вашим путеводителем и, извините за выражение, школьным наставником. В свою очередь редакция надеется, что вы поможете ей в составлении следующих номеров нашей общей газеты. Наша позиция – оппозиция».

 

«Следующих» номеров газеты больше не появилось – ее авторов, несмотря на анонимность, сразу же вычислили и разоблачили. Как мне сказал потом один из учителей, педагогический коллектив в своем большинстве оценил юмор юных издателей, но давняя «доброжелательница» Миши и здесь себя проявила – представив шутку как недопустимую «антишкольную» акцию.

Короче, газета «Дураково поле» моментально прекратила свое существование. Вместе с тем она могла бы стать, на мой взгляд, ярким явлением школьной жизни, многих ребят приобщить к журналистике и литературной работе. Вот несколько отрывков из ее первого номера:

ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ

Внимание: в школу поступили золотые и серебряные медали. Желающие их приобрести могут сдавать деньги в канцелярию школы на первом этаже. Торопитесь: количество медалей ограничено, желающих стать медалистами много.

В школе проводится неделя борьбы с нецензурными выражениями: штраф – 10 коп. за одно нецензурное слово. В течение недели оштрафованы: учащиеся 10-х классов – на 3 руб., учащиеся 8-х классов – на 4 руб. 60 коп., учащиеся 5-х классов – на 7 руб. Кроме того, на школьном крыльце поскользнулся учитель физкультуры – штраф составил 92 руб. 70 коп. Вырученные деньги в общей сумме 107 руб. 30 коп. поступили на приобретение методической литературы по русскому языку и литературе.

Молодая и симпатичная учительница математики надеется на встречу с материально обеспеченным неуспевающим учеником 6–11 классов для занятий репетиторством. Отличников и малообеспеченных просит не беспокоиться.

ИГРА «ШКОЛА ЗАМИНИРОВАНА» (ВМЕСТО «ЗАРНИЦЫ»)

Участвуют: учащиеся школы и весь педагогический коллектив, включая директоров, завучей и сторожей. Цель игры: как можно быстрее очистить здание школы от людей. Начало игры: некий неизвестный ученик, которому надоела вся эта школа, звонит директору по телефону и вежливо говорит: «Школа заминирована». Действия директора: выйдя из коматозного состояния, с позеленевшим лицом бежит по классам и кричит: «Выметайтесь из школы! Щас рванет!» Действия учащихся: изображая испуг на лицах и тихо радуясь в душе, нестройно, но дружно и охотно покидают школу. В игру включаются новые участники: саперы с собаками, пожарные, милиционеры, которые и вычисляют неизвестного шутника. А если не вычислят, игра повторяется в ближайшее дни.

ТАК В СКАЗКЕ СКАЗЫВАЕТСЯ…

Жила-была девочка, училась в деревенской школе и была там отличницей. А потом поступила в 10-й класс нашей школы, здесь училась еще лучше и по окончании получила золотую медаль. Так в сказке сказывается. А на самом деле… Еще чего – медали давать всяким пришлым, когда их своим деткам не хватает!».

 

Как и всякую солидную газету, «Дураково поле» завершали выходные данные: «Прочитал сам – передай другому. Даже под пытками и за аттестат с отличием не выдавай редакцию! Издательский Дом ООО «УО» (Общество Ограниченной Ответственности «Униженные и Оскорбленные».

Шутки, розыгрыши и дурачества не мешали Мише и Олегу, расставшись, делать свое дело. В вышедшей после смерти Миши книге «Рассказы о ростовской истории» он так писал об Олеге:

«При закрытии завода древесноволокнистых плит в бывшей деревне Исады, где жил и работал П.А. Сергеев, кем-то из руководства был брошен клич разобрать на растопку архив предприятия. Нашелся только один человек, который понял, что происходит нечто несуразное, и начал перетаскивать к себе домой то, что еще не было уничтожено. Этот человек – ученик Семибратовской средней школы Олег Непоспехов. Среди спасенных им архивных документов оказалось личное дело П.А.Сергеева. Олег Непоспехов, и ранее увлекавшийся краеведением, стал автором первого очерка о жизни и творчестве Петра Александровича, опубликованного в ростовском краеведческом сборнике. При этом начинающий краевед проявил яркие способности собирателя и исследователя краеведческих материалов: работал в архиве, встречался с теми, кто знал П.А. Сергеева, знакомился с его публикациями в газетах, тщательно осмысливал прочитанное и услышанное. В результате появился очерк, наполненный не только биографической информацией, но и согретый душевным теплом автора, каким и должен быть настоящий краеведческий материал… Но главным мне представляется другое: что в истории семибратовского краеведения появляются новые имена, что эстафета, которую начали первые местные летописцы, продолжается. А бережно сохраняя прошлое, построим и достойное будущее».

Очерк о жизни и творчестве П.А. Сергеева стал первой серьезной краеведческой работой Олега Непоспехова. С увлечением занимался в руководимом Мишей краеведческом кружке, стал лауреатом Всероссийского туристско-краеведческого движения «Отечество» в секции «Земляки» и Всероссийской олимпиады по школьному краеведению в секции «Военная история», неоднократно побеждал на районных и областных краеведческих и исторических олимпиадах. Уже после смерти Миши я стал редактором его первой книги «Семибратовские летописцы», в которую были включены очерки о жизни и творчестве П.А.Сергеева, В.Ф.Мамонтова и Миши. В последнем очерке личные воспоминания соседствуют с серьезным исследованием всего, что успел сделать в краеведении так рано ушедший из жизни его старший друг и учитель.

Книга «Семибратовские летописцы» включила в себя почти все краеведческие работы Олега. Уверен, что это только начало его исследовательской деятельности, а первая книга поможет ему обрести уверенность, вдохновит на будущую работу. Вспоминается известное и мудрое выражение: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами». В связи с этим хотелось бы выразить искреннюю благодарность Генеральному директору ЗАО «Кондор-Эко» Льву Валентиновичу Чекалову за помощь в издании посмертной книги моего сына Михаила «Дорогое мое Семибратово, дорогие мои земляки», о которой будет сказано ниже, и первой книги Олега Непоспехова. Это замечательно, когда земляки добрым словом поминают ушедших земляков и помогают тем, кто продолжает их дело.

После окончания Ростовской гимназии Олег Непоспехов поступил на исторический факультет Ярославского Государственного Университета, но по-прежнему появляется у нас в доме, делится своими заботами и успехами, вместе вспоминаем Мишу, из прошлого возвращаются разговоры и события, которые, казалось бы, навсегда ушли в забвение.

Хочется поименно назвать одноклассниц и товарищей Миши, которые помнят о нем и до сих пор навещают нас с Наташей: Марина Бунегина, Инна Андросова, Ольга Суханова, Андрей Лапшин, Саша Ермаков, Юра Бороников.

Спасибо всем им за память о Мише…

Желание создать в Семибратове музей не оставило Мишу и после вынужденного ухода из библиотеки, где он разработал его первоначальную концепцию. Как-то он признался мне, что хотел бы не только создать этот музей, но и работать в нем на постоянной основе, не отвлекаясь на другие дела. Я одобрил Мишино желание – это была именно та работа, которая, на мой взгляд, больше всего соответствовала его увлеченности краеведением и состоянию здоровья.

К 70-летию Семибратовской средней школы было решено издать книгу, за помощью в издании обратились ко мне. Так я стал ее редактором, а Миша был включен в редакционный совет, в который входили ветеран школы Н.Н.Потемина и учительница истории М.С.Моторова. Книгу назвали «Повесть школьных лет». Директор школы А.А.Капралов, выступивший в качестве составителя, собирал материалы, я набирал текст на компьютере и делал распечатку, Миша ее вычитывал. Можно сказать, книгу выпустили в свет за рекордный срок.

В этой книге в статье «Каким быть школьному музею» Миша очень коротко изложил новую концепцию музея, уже с привязкой ее к школе, привел его тематическую структуру. Мы надеялись, что после выхода книги вопрос о создании музея будет наконец-то решен положительно. Но прошел юбилей с его непременными обещаниями – и о музее больше нигде не вспоминали, как будто Мишиной статьи и вовсе не было.

Я думал, что после всего этого к идее создания музея охладеет и Миша, но не тут-то было: он периодически отдавал мне для набора на компьютере листочки бумаги, на которых делал наброски текстов к экспонатам будущего музея. Все иллюстративные материалы и ксерокопии документов Миша собирал в отдельные папки и часто перекладывал их. Видимо, представлял, как они будут выглядеть в музее. Это продолжалось почти до самой его смерти.

Первое время после потери сына мне было не до музея, в первую очередь я хотел как можно быстрее издать его стихи из «потаенных» тетрадей. Потом я занялся составлением его посмертной краеведческой книги «Рассказы о ростовской истории», для чего пришлось перерыть все оставшиеся после Миши бумаги. Среди них я обнаружил более подробную, чем в книге «Повесть школьных лет», концепцию музея и еще один, дополненной вариант тематической структуры. Позднее я опубликовал их в книге «Дорогое мое Семибратово, дорогие мои земляки» в отдельной главе «Музей истории Кураковщины». Книга вышла очень маленьким тиражом, поэтому с сокращениями повторю концепцию музея здесь:

«Одним из самых примечательных этапов в прошлом Семибратова было время, когда оно входило в так называемую «Кураковщину». Так же называется историко-этнографический очерк А.А.Титова, вышедший в Ярославле в 1886 году. Во вступлении автор рассказал, как на рынке случайно приобрел бумаги, принадлежавшие Московской домовой конторе князей Куракиных, и среди них – устав управления ростовскими вотчинами, сочиненный князем Степаном Борисовичем Куракиным, владельцем нескольких деревень и сел (всего – 654 «души»), вошедших позднее в Приимковскую волость, включающую в себя Семибраты-Макарово, Гвоздево, Семеновское, Исады, Ломы, Кладовицы и Никольское. В условиях крепостного права в уставе было сказано не только об обязанностях крепостных, но и о их правах! Примеров подобного демократизма, заботы о cвоих подданных и уважительного отношения к ним в эпоху крепостничества трудно найти в других источниках того времени.

К настоящему времени слово «Кураковщина» исчезло из местного обихода, однако некоторая обособленность этого региона Ростовского района чувствуется до сих пор, тяготение к Семибратову – одно из проявлений этого явления. Таким образом, углубленное изучение в Семибратове истории Кураковщины имеет глубокие исторические корни. По моему глубокому убеждению, именно истории Кураковщины должен быть посвящен будущий Семибратовский музей. Ведь судьба Кураковщины позволяет заглянуть не только в глубинное прошлое нашего края – она по-своему объясняет и то, что произошло в России в начале XX столетия. Таким образом, создание Музея история Кураковщины имеет для Семибратова большое краеведческое и просветительское значение, через изучение истории местного края позволит лучше понять историю всего Отечества. Кроме того, музей дополнит экспозицию Ростовского музея, где Кураковщина даже не упоминается, восполнит хронологический и краеведческий пробелы в экспозициях уже существующих семибратовских музеев: Музея боевой славы в профессиональном училище № 33 и Музея истории ОАО «ФИНГО». В дальнейшем возможно их объединение в единую структуру.

В истории Кураковщины были моменты, представляющие интерес для всей отечественной истории. Именно к таким моментам я отношу попытку создания графом Д.П.Татищевым – послом России в Австрии – образцовой деревни (хотя село Татищев-Погост формально не входило в Кураковщину, оно находилось от нее в непосредственной близости). Об истории Кураковщины писали ростовские краеведы А.Я.Артынов и А.А.Титов. С семибратовской землей связана судьба известного ярославского предпринимателя и общественного деятеля И.А.Вахрамеева – последнего владельца Исадских мельниц, купца П.А.Сакина, основавшего здесь первое ткацкое производство, затем переведенное им под Ярославль (впоследствии – фабрика «Красные ткачи»).

К истории Семибратова причастны судьбы многих талантливых людей, ныне ушедших из жизни, но достойных нашей памяти: это краевед П.А.Сергеев, литературовед О.П.Попов, писатель-фронтовик К.Г.Брендючков. В литературном разделе музея есть возможность коснуться творчества сразу трех великих русских поэтов: А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова и Н.А.Некрасова. Пушкинская «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» явно имеет местные корни и написана на основе былин и преданий о семи братьях-сбродичах. В одной из таких былин фигурируют сестра братьев и женившийся на ней ростовский богатырь Алеша Попович.

Семибратовец Олег Пантелеймонович Попов в годы войны спас от уничтожения домик Лермонтова в Пятигорске, он один из авторов «Лермонтовской энциклопедии», написал о творчестве поэта ряд исследовательских работ. Все это позволяет музею выйти на лермонтовскую тему. Несколько статей О.П.Попова о творчестве Лермонтова и других русских поэтов было опубликовано в литературно-историческом журнале «Русь», которые все годы его существования формировался и редактировался в Семибратове.

Для истории русской литературы весьма любопытен факт знакомства Н.А.Некрасова с макаровским охотником Николаем Осориным. Я уверен, что именно в Семибратах-Макарове родился замысел поэмы «Кому на Руси жить хорошо», героями которой поэт выбрал семь (!) мужиков, отправившихся искать счастливого. В пользу этого предположения свидетельствуют некоторые детали поэмы, упоминание Семибратова в ее черновиках.

В рецензии на рукопись книги «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте» научный сотрудник Государственного Исторического Музея Ф.А.Петров предложил продолжить изучение истории Кураковщины в хранящемся в ГИМ фонде князей Куракиных, Думаю, эту работу могли бы взять на себя школьные краеведы – участники создания будущего Музея история Кураковщины, который со временем мог бы стать яркой достопримечательностью не только Семибратова, но и всего Ростовского района».

 

Значительно обновленная Мишей тематическая структура музея охватывала практически всю историю Кураковщины до наших дней, была значительно усилена его литературно-краеведческая часть. Так, помимо первого семибратовского краеведа П.А.Сергеева и писателей К.Г.Брендючкова о О.П.Попова в нее вошли другие семибратовские авторы: поэтессы А.А.Андрианова и И.Б.Пуарэ, журналисты И.А.Собчук, В.Ф.Мамонтов, Г.С.Залетаев, Р.Д.Ермаков, скульптор Е.А.Пасхина.

Основу книги «Дорогое мое Семибратово, дорогие мои земляки» составили материалы книги «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте», но появились и новые материалы, вошедшие в главу «Семибратовские портреты». Здесь были представлены написанные Мишей краткие биографии Н.А.Бубнова, А.Н.Жупикова, Е.Н.Храмова, И.Б.Пуарэ. Здесь же был приведен полный список погибших воинов-семибратовцев на памятнике, установленном в центре поселка. Рассказывалось, как родилась идея создать книгу «Семибратовский гарнизон: имена на поверке», которая представляла бы собой списки семибратовцев – участников Великой Отечественной войны – погибших, умерших, живых:

«Первые, предварительные списки составила еще Л.Н.Мизина, когда создавала Музей боевой славы. Списки представляют собой несколько школьных тетрадей, в которых от руки записаны краткие сведения о фронтовике: воинское звание, время и место службы, ранения, место работы и должность в послевоенное время. В 1985 году журналист В.Ф.Мамонтов собрал анкеты 80 участников Великой Отечественной войны, которые тоже сохранились. В 2000 году, при создании Музея истории ОАО «ФИНГО», эти списки дополнил сведениями из заводского архива и собрал воедино писатель Б.М.Сударушкин. Но эти списки нуждались в уточнениях и дополнениях: во-первых, они охватывали в основном работников СЗГА, во-вторых, в них не попали фронтовики, умершие до 1975 года. За эту работу взялся краеведческий кружок Семибратовской средней школы, при этом наибольшую активность проявили Виктория Сечина, Наталья Гогина, Елена Бубнова, Любовь Суханова, Наталья Редько, Анастасия Данилова, Частова Марина».

«Трудный путь к храму» – так называется глава книги «Дорогое мое Семибратово, дорогие мои земляки», посвященная история строительства и разрушения церквей на территории Кураковщины. В частности Миша приводит рассказ жителя села Макарово В.С.Оследкина о гибели церкви, построенной князьями Куракиными:

«В тридцатых годах с колокольни сняли колокола, самый большой колокол весил 360 пудов и звон его был очень гулкий, разносился на всю округу. Примерно в 1934 году местные власти решили снести колокольню, а на ее месте поставить памятник Ленину. Колокольня была двухэтажная, верхний ярус круглый, а нижний квадратный, на четырех кирпичных столбах. Технология сноса колокольни была простая: сначала подрубили один столб и поставили деревянные подпорки, потом следующий и так далее. Дело было к обеду. Двое рабочих спустились с колокольни, а третий остался. И в этот момент подпорки выскочили – и вся колокольня упала на здание церкви, разрушив ее до основания. Вот так погибла церковь, долгие годы украшавшая Макарово».

«По сути, из кирпичей макаровской церкви началось возведение корпусов Семибратовского завода газоочистительной аппаратуры, но это так, к слову», – добавляет Миша рассказ макаровского старожила и заканчивает главу событием недавней истории:

«7 августа 1994 года в Семибратове состоялось торжественное открытие Центра духовного возрождения, на котором присутствовали епископ Ростовский и Ярославский Михей, личный священник английской королевы Патрик Митчел и другие высокие гости.

Много добрых слов было сказано об отце Олеге (Черепанине), по инициативе и трудами которого было создано это необычное учреждение, совмещающее в себе две церкви – Серафима Саровского и Святителя Тихона – и православную школу. В том же году в журнале «Русь» был опубликован очерк об открытии Центра, в котором в частности говорилось:

«Главная особенность нового учебного заведения состоит в том, что его учащихся будет духовно окормлять Русская Православная Церковь, то есть осуществлять их духовное воспитание. При этом Центр обеспечит такой высокий уровень обучения, который позволит его выпускникам продолжить образование не только в высших учебных заведениях России, но и за границей, в самых престижных университетах».

Эти планы так и не были реализованы, православная школа превратилась в обычный детский дом, воспитанников которого, если так можно выразиться, окормляет Семибратовская средняя школа. В недавние советские годы храмы уничтожались с легкостью. В наше рыночное время они возводятся вновь. Однако главное, наверное, не кирпичные стены, а невидимый Храм в душе, путь к которому действительно трудный.

А может, сегодня он стал еще труднее?» – задается Миша вопросом, ответ на который он попытался дать в своих стихах.

Опубликованные в книге «Дорогое мое Семибратово, дорогие мои земляки» материалы – только малая часть собранных Мишей материалов для «Музея истории Кураковщины». О том, какие шаги я предпринял, чтобы реализовать эту идею Миши, подробно рассказано в очерке Оксаны Шляхтиной «Осуществится ли мечта Михаила Сударушкина?» (см. ниже). Добавлю только, что с того времени, как этот очерк был опубликован, ничего не изменилось: в глаза все говорят, что идея замечательная, но дальше слов дело не идет…

С тяжким усилием приступаю к самой горестной части своих воспоминаний. Читатель поймет меня, почему эти воспоминания будут лаконичнее предыдущих. До смерти Миши я не знал, что выражение «сломило горе» имеет такой глубокий и такой верный смысл: горе действительно сломило нас с женой…

Несмотря на то, что каждый день начинался у Миши с инсулинового укола, он вел довольно-таки подвижный образ жизни: часто вместе со мной ездил в Ярославль и Ростов, встречался с друзьями. Мы волновались за него всякий раз, когда он уходил из дома, однако и противостоять этому не могли.

Все, что случилось потом, началось с перелома ноги. Был наложен гипс, даже по квартире Миша ходил с трудом. Это выводило его из себя. Однажды, когда нас с Наташей не было дома, он самостоятельно, подручными средствами, разбил гипс, весь пол его комнаты был усеян осколками.

Нас успокоили, что такое случается часто. Однако начался воспалительный процесс, Мишу направили в больницу в Ростов.

В больнице состояние Миши ухудшилось. Мы были в панике. Спрашивали врачей, какие нужны лекарства, чтобы моментально отправиться за ними хоть в Ярославль, хоть в Москву и подключить к их поиску всех наших родственников. Нам говорили – ничего не нужно, лечение идет, как положено.

В этом состоянии мне пришло в голову обратиться в Ростовскую администрацию, чтобы сына обеспечили всем необходимым, приставили к нему самых опытных врачей. Ответственное лицо при мне позвонило в больницу, заверило меня, что все возможное будет сделано.

Из хирургического отделения Мишу перевели в реанимацию. В ночь на тридцатое сентября дежурный врач напился и уснул у себя в кабинете. Таким образом, было сделано не только «все возможное», но даже невозможное.

По телефону вызвали реаниматора из Ярославля, мне сказали – вот-вот прилетит вертолет и Мишу перевезут в областную больницу. Через несколько часов областной реаниматор приехал на машине, долго стучал в дверь, чтобы разбудить дежурного врача. Очень возмущался, но дальше словесного возмущения дело не пошло. Сказал мне, что в таком состоянии перевозить Мишу в Ярославль нельзя, и уехал, оставив рекомендации, что делать дальше.

Утром Мишу подключили к аппарату искусственного дыхания.

В 12 часов 30 минут сердце Миши остановилось.

Отзывчивым людям, на себе испытавшим горе, не трудно понять, что было с Наташей и со мной в тот день, в каком состоянии мы готовились к похоронам, провожали Мишу на кладбище, сидели на поминках.

Страшно представить, что стало бы с Наташей в эти черные дни, если бы рядом с ней не было ее подруг Евгении Гузаевой, Людмилы Степановой, Марины Бородиной. Если бы не поддержка и помощь ее старшего брата Александра и его семьи, московских и тверских родственников.

Нуждался в поддержке и я. Приехали из Ярославля мои родственники, рядом были мужья Наташиных подруг Виталий Гузаев и Виталий Степанов. С похоронами помогли Семибратовская школа и директор вечерней школы Ирина Александровна Конторина. Нет слов, чтобы выразить всем им благодарность за то, что все они сделали для нас в то дни.

Из жизни ушел наш любимый, единственный сын. Дальнейшая жизнь теряла всякий смысл. Но оказалось, что эта утрата ударила не только по нам – ее глубоко осознали те, кто знал Мишу при жизни, кто был знаком с его книгами.

Передо мной лежат местные и центральные газеты, откликнувшиеся на смерть Миши. В газете «Ростовский вестник» появился некролог под заголовком «Светлой памяти», подписанный Комитетом культуры Ростовского муниципального округа. В нем говорилось:

«Слова бессильны высказать всю горечь утраты… Трудно представить, что мы никогда больше не увидим этого талантливого, общительного человека. Мы потеряли коллегу, был он для нас человеком, наделенным редким талантом понимать, чувствовать, радоваться жизни. Светлый образ этого замечательного человека навсегда сохранится в нашей памяти».

«Рано прерванный полет» – так озаглавлена статья в ярославской газете «Северный край»: «Искренни и трогательны стихи Михаила. Его поэтический сборник «Зазеркалье» после смерти молодого автора невозможно читать без волнения. Здесь и первая любовь, и первые разочарования, и горькая ирония по поводу того, что происходит в России, и удивительное предвидение своей короткой судьбы».

«Жизнь оборвалась на взлете» – эта статья появилась в центральной газете «Сельская жизнь»: «Поэты редко ошибаются в своих предчувствиях, иногда на бегу и всегда на беду обрывая шаг. Вот и Миша Сударушкин... Будто приговорил себя. Прочитайте его стихотворение «Эпитафия», чтобы бессильно окликнуть уходящую жизнь. Ну, неправильно же, несправедливо это! Оставил сиротами родной дом, свою школу, свое тихое Семибратово, которое – городской по рождению – успел полюбить по-сыновьи нежно, с радостью исследователя открывая его биографию. Сельский учитель истории, библиотекарь, психолог вечерней школы... И милостью Божией поэт... Горько, невыносимо горько, когда жизнь обрывается на взлете».

Здесь приведена только малая толика тех публикаций, которые появились тогда в печати. Они не утешили нас и не уменьшили нашу боль, но помогли устоять на ногах, понять, что мы обязаны сделать все возможное для сохранения светлой памяти о сыне.

Несколько дней после похорон мы не могли входить в Мишину комнату – здесь все напоминало о нем. Но у меня не выходила из головы записная книжка, которую в последние дни я часто видел у Миши на письменном столе и которую он сразу закрывал, как только я или Наташа входили в комнату.

Пока Наташи не было дома, я пересилил себя и открыл дверь в комнату Миши. Не сразу нашел ту самую записную книжку. Как я и предполагал, в ней были стихи. Читал их со слезами, которые не в силах был сдержать. Это были последние стихи Миши, навеянные его болезнью, разбитой любовью, пророческим пониманием того, что он обречен.

Решение издать эти стихи к сороковому дню со дня смерти Миши мы с Наташей приняли не сразу. Это было очень тяжелое решение – ведь Миша писал их для себя, не для публикации. А с другой стороны, в этих стихах ярче, чем когда-либо до этого, отражался его поэтический талант, незаурядность его личности, отчаянная тяжесть его переживаний.

Я начал перепечатывать стихи только после того, как, спустя несколько дней, получил согласие Наташи. Видимо, ей, как матери, это решение далось тяжелее, чем мне. К сороковому дню книга «Последние стихи» была напечатана.

Принято считать, что после сорокового дня к близким приходит некоторое успокоение. Мы этого не испытали, без слез не могли входить в Мишину комнату, видеть его вещи, книги, рукописи. Однако меня не оставляло чувство, что стихи в записной книжке – не единственные, с которыми я не был знаком раньше. Короче, нашлась еще одна тетрадь, потом другая. В той же типографии «Траст» мне удалось издать еще один сборник Мишиных стихов – «Жил, надеялся, любил…». А потом я случайно в одной из книг, стоявших в его комнате, нашел закладку, на которой тоже были стихи. Начал перелистывать другие книги – и находил на закладках все новые и новые стихотворения.

Так родилась книга «Эпитафия», в которую вошли стихи из книг «Зазеркалье», «Последние стихи», «Жил, надеялся, любил…» и стихи, обнаруженные на закладках книг. Для оплаты типографских расходов мы с Наташей продали кое-что из семейных «ценностей», которые после смерти Миши для нас никакой ценности не имели.

Презентация книги состоялась в Ярославле, в библиотеке им. М.Ю.Лермонтова. Инициатором проведения вечера памяти Миши выступила Ирина Хоновна Шихвангер. Здесь же присутствовала Светлана Александровна Курочкина – сотрудница типографии «Траст», которая своими руками с любовью делала все книги Миши. Низкий поклон этим отзывчивым женщинами и наша благодарность за все, что они сделали для Миши, для нас с женой.

Наташа не могла поехать со мной – это было бы для нее непереносимым переживанием. Но и одному ехать в Ярославль мне было тяжело, поэтому я пригласил с собой друга Миши – Олега Непоспехова.

Я знал, что это вечер будет для меня трудным, но и не надеялся, что он окажется таким душевным, трогательным – ведь подавляющее большинство собравшихся здесь людей не знали Мишу, судили о нем только по его стихам. Несколько раз у меня срывался голос, но искренне сочувствие и внимание аудитории давало новые силы.

Как всегда на таких мероприятиях, на вечере было много женщин, которых очень интересовала история первой и последней любви Миши. Я не стал вдаваться в подробности, которые и сейчас не хотел бы ворошить, а вместо этого прочитал стихотворение, которое, на мой взгляд, обнажает всю эту печальную историю до дна:

 

Рвется сердце от отчаянья,

Есть беда, но нет вины:

Так, мол, так, дружок нечаянный,

Ты нам больше не звони…

Миг назад светился радостью, –

А теперь – хоть на убой.

Оказалось: встреча с гадостью

Пострашней беды любой.

 

Приведу заметку об этом вечере Иннокентия Кашина, опубликованную в газете «Северный край»:

«Известному писателю из Семибратова Борису Сударушкину выпала миссия – не позавидуешь. В минувшую субботу в ярославской библиотеке им. М.Ю.Лермонтова он вел вечер памяти своего сына Михаила. Воспитанник педуниверситета, историк и поэт, Сударушкин-младший умер от сахарного диабета прошлой осенью, на двадцать пятом году жизни. Можно только догадываться, каких душевных мук стоило отцу рассказывать о сыне, читать его стихи. Они-то, написанные рукой талантливого человека, и давали ведущему силы, а собравшихся заставляли больше двух часов слушать их, не переводя дыхания.

Борис Михайлович пришел на вечер не один: начатое им продолжили сотрудник постановочной части ТЮЗа, поэт Сергей Банный и земляк Сударушкиных, старшеклассник Олег Непоспехов, чей вкус к научному краеведению подметил и оценил в одной из статей Михаил.

В конце вечера писатель рассказал о своем замысле открыть в Семибратове литературный музей. Вместе с экспонатами, рассказывающими о героях публикаций сына – лермонтоведе и поэте Олеге Пантелеймоновиче Попове и узнике Бухенвальда писателе Константине Григорьевиче Брендючкове, там будут представлены и рукописи с рабочего стола автора десяти книг стихов и научных статей – Михаила Сударушкина».

 

О печальной истории с музеем я уже рассказывал. На этом же вечере была представлена и другая, краеведческая книга Миши –»Рассказы о ростовской истории». Намерение опубликовать все краеведческие работы Миши в одной книге появилось у меня сразу после выхода его «Последних стихов». Когда я собрал вместе его книги и оставшиеся неопубликованными рукописи, это желание переросло в уверенность, что так и надо сделать, чтобы читатели имели представление и об этой стороне его творчества.

Я подсчитал примерный объем этой книги – получилось очень солидное издание. Ведь Миша писал не только об истории Ростовского края, но и об истории Ярославля: это историко-краеведческие очерки «Расстрелянное детство» – о Ярославском мятеже 1918 года, «Тоскливое времечко выпало…» – о краеведе Л.Н.Трефолеве, его публикации в газетах и некоторые студенческие работы, тоже достойные печати, рецензии на публикации в журнале «Русь». Поэтому я решил ограничиться только его «ростовскими» исследованиями, опубликовать которые в одной книге Миша мечтал еще при жизни, даже придумал ей название – «Рассказы о ростовской истории».

На этом я и решил остановиться. Тем более, что книгу такого объема издать на собственные средства мы с Наташей не могли, надо было находить спонсора. А книгу «ростовского» содержания, как я надеялся, обязательно профинансирует Ростовская администрация – для распространения ее по школам и библиотекам района. Поэтому первое, что я сделал после того, как собрал материалы для книги и осуществил ее компьютерную версию, это обратился с официальным письмом к главе администрации Ростовского муниципального округа. Однако случилось то, чего я никак не мог предвидеть, – на мое письмо даже не ответили.

Не знаю, как бы поступил на моем месте кто-нибудь другой, но я не поехал в Ростов просить, унижаться, требовать, а обратился за помощью в администрацию Ярославской области. Здесь сразу же пошли мне навстречу, был заключен договор на издание книги в качестве очередного номера журнала «Русь», издание которого Ярославская администрация тут же профинансировала.

Однако денег было выделено недостаточно, чтобы осуществить полноценное издание. Поэтому, чтобы увеличить тираж, я обратился к руководству общественного движения «Ярославль-2000», которое вывело меня на Издательский дом «Учитель», на свои средства осуществивший второе издание Мишиной книги. Часть тиража этого издания, в благодарность за поддержку, я передал движению «Ярославль-2000», которое использовало его в своей массовой работе.

Послесловие под названием «О судьбе автора и его последней книги» написала научный сотрудник Исторического факультета МГУ Л.Б.Хорошилова (см. ниже). До этого она как бы «благословила» первую книгу Миши «О семи братьях-сбродичах, заповедной Кураковщине и несбывшейся мечте» и потом внимательно следила за его творчеством.

Более подробный анализ «Рассказов о ростовской истории» в статье «Интересная и полезная книга», опубликованной в газете «Ростовский вестник», дал проживавший в Семибратове опытный журналист и краевед Георгий Сергеевич Залетаев (см. ниже»). В заключение он написал: «Книга М.Сударушкина – интересный и полезный сборник материалов по истории Ростовского края, который должен иметься в каждой ростовской библиотеке и школе, у всех, кто всерьез занимается ростовским краеведением».

Несколько экземпляров книги приобрела Ростовская районная библиотека, но в школы района она так и не поступила. Книги продавали в Ростовском музее-заповеднике, где их быстро разобрали туристы. Несколько раз ко мне обращались с просьбой сделать еще одно издание книги. Так появилась на свет книга «Путешествие во времени из Ростова в Ярославль», в которой собраны практически все краеведческие работы Миши. И эту книгу мы с женой были вынуждены издать за свой счет, очень небольшим тиражом, при этом надеясь, что она заинтересует тех, кто обязан содействовать появлению литературы такого рода хотя бы по службе. По моему глубокому убеждению, эта книга должна быть в каждой библиотеке, в каждой школе Ярославской области. В этом лишний раз меня убедила рецензия на книгу «Путешествие во времени из Ростова в Ярославль», написанная сотрудниками Ростовской центральной библиотеки И.В.Чикуновой и И.В.Моисееевой, в которой в частности говорилось:

«Михаил Сударушкин поставил перед собой цель не просто рассказать историю края, но и дать дополнительный материал для преподавания истории в школе, привлечь внимание к источникам, которые ранее почти не использовались. Своей благородной цели автор добился. Его пособиями пользуются не только учителя, но и старшеклассники для выполнения домашнего задания или написания реферата. Книги Михаила Сударушкина используют библиотекари для подготовки массовых мероприятий, обзоров, бесед, оформления книжных выставок, выполнения краеведческих справок. Надеемся, что пособия Михаила Сударушкина получат более широкое распространение – они того явно заслуживают, ведь других таких пособий просто не существует».

В январе 2003 года за книгу «Рассказы о ростовской истории» Миша посмертно был награжден дипломом лауреата конкурса на лучший материал в средствах массовой информации, посвященный 225-летию образования Ярославской губернии. Диплом подписан губернатором Ярославской области А.И.Лисицыным.

Также меня не оставляет надежда, что осуществится мечта Миши о создании в Семибратове музея. В своем послесловии к его книге «Рассказы о ростовской истории» об этом очень добрые слова нашла Л.Б.Хорошилова: «Может, хотя бы после смерти автора разработанная им концепция музея найдет практическое применение. Музей истории Кураковщины будет достойным памятником творчески одаренному выпускнику школы, в которой он увлекательно и с полной отдачей сил преподавал краеведение».

На этом я заканчиваю свое «Слово о сыне». Конечно, здесь нашли отражение не все воспоминания о Мише: некоторые имеют сугубо личный, семейный характер, другие представляют интерес только для узкого круга его близких и знакомых, третьи могут побудить на очередную гадость тех, кого Миша и при жизни не хотел вспоминать лишний раз.

В первую очередь я ставил перед собой задачу показать Мишу как интересную, самостоятельно и оригинально мыслящую личность, одаренного человека, понимающего Историю и тонко чувствующего Поэзию. Однако моя оценка его краеведческих работ и поэтических произведений, конечно, может быть субъективной. Поэтому читателям представляется возможность ознакомиться с рецензиями на его книги и материалами, опубликованными в газетах Ростова, Ярославля, Твери и Москвы после его смерти. Некоторые материалы приведены с сокращениями. Одних авторов я знаю, других никогда не видел в глаза. Так, совершенно неожиданно для меня появилась статья Сергея Изводова «По обе стороны зеркала» в газете «Тверская жизнь», которая даже для меня по-новому заставила посмотреть на Мишины стихи, на все его творчество.

В самом начале своих воспоминаний я обещал не называть тех, кто оставил в нашей и Мишиной памяти темный след, что и сделал. Оказалось, их всего-то два-три человека. И как много людей, которые относились и относятся к Мише с любовью, уважением, сочувствием! И я еще не всех их назвал, пусть они простят меня за это.

В заключение еще раз напомню строчки Мишиного стихотворения, выбитые на его памятнике:

Никогда не стану старше,

Кто любил – пускай не ждет.

А душа продолжит дальше

Рано прерванный полет.

Хотелось бы верить, что светлая душа Миши действительно продолжает свой вечный полет во времени и пространстве, что он слышит теплые слова о нем всех, кого он любил, кто любит и помнит его…

 

Используются технологии uCoz