Впервые к теме затопленного Рыбинским водохранилищем старинного города Мологи журнал «Русь» обратился в год своего основания – это был очерк Ю.Нестерова «Минута молчания», в котором автор, коренной мологжанин, изложил свои детские воспоминания о родном городе (№ 2-91). Но прежде автор дал свою оценку этой странице нашей истории: «Существо мологской трагедии составляли произвол, беззаконие, безнравственное отношение к человеку, ставшие нормой жизни нашего общества и достигшие в середине 30-х годов своего апогея. Здесь, на стройке и в зоне переселения, перемешались и переплелись судьбы огромной людской массы: переселенцев, которых насчитывалось 130 тысяч человек, и примерно стольких же заключенных».
«Так что же такое Молога, с которой начиналась моя «малая родина»? – пишет Ю.Нестеров в конце очерка, пронизанного чувством ностальгии. – Это – и светлый уютный дом моей бабушки, это – и необозримые золотые мологские пляжи, чистые прозрачные воды Мологи и Волги. Это – ковер сочных зеленых трав на заливном Боронишинском лугу, неповторимый запах свежего сена, разносившийся по городу в пору сенокоса».
Юрий Александрович Нестеров – мологский краевед, как есть ростовские, ярославские краеведы. Разница состоит только в том, что ростовский краевед, например, может всегда побывать в тех местах, изучением которых занимается, а краеведу затопленной Мологи это практически недоступно.
В книге П.Критского «Наш край» так рассказано об истории Мологи:
«Как населенное место, Молога упоминается в XIII веке… Сюда для торга съезжались немцы, литовцы, греки, армяне, персияне, итальянцы… Приезжие торговцы обменивали здесь свои товары на сырые, преимущественно на меха. Еще в конце XVI века ярмарка при Холопьем городе считалась самой важной в России; позднее ее значение стало падать. В начале XVII века жители Мологи много потерпели от казаков, поляков и литовцев (особенно в 1609 и 1617 годах)».
В 1767 году здесь был построен Воскресенский собор, уездным городом Молога стала в 1777 году. По сведениям Ярославского губернского статистического комитета за 1914 год в Мологе было 2 гимназии, мужская и женская, учительская семинария с трехлетним бесплатным обучением, 3 церковно-приходские школы, гимнастическая школа и ремесленное училище, 3 богадельни, кинотеатр «иллюзион», 2 публичных библиотеки, для взрослых и для детей, бесплатная столовая для бедных, больница на 35 коек, амбулатория, частная глазная клиника, аптека, почтово-телеграфное отделение, детский приют. Всего к 1914 году в Мологе было 870 домов, из них 50 каменных, население города – 5 тысяч.
Интересно сравнить восторженные воспоминания о Мологе Ю.Нестерова и сведения, приведенные в книге П.Критского:
«Город скорее напоминает большое село. Среди города встречаются бесконечные заборы и пустыри; на протяжении 4 верст тянется только одна длинная улица, параллельно которой идут две коротких… Фабрично-заводская промышленность города невелика и кроме 2 винокуренных заводов не представляет ничего выдающегося».
Вместе с тем судьба Мологи до сих пор болью отдается в сердцах мологжан, в памяти их потомков. «13 апреля 1991 года в общественно-политическом центре Рыбинска состоялся митинг, посвященный памяти старинной Мологи, вот уже полвека томящейся в кошмарном водяном плену. Собравшиеся минутой молчания почтили погибший мологский край, старожилов-переселенцев и узников Волголага, т. е. тех, для кого строили «светлое будущее», и тех, на чьих костях воздвигалась первая на Волге «великая стройка», – этими горькими словами начинает свой очерк Ю.Нестеров «Минута молчания».
Пройдет четыре года – и журнал вновь обратится к теме затопленной Мологи в подборке материалов под общим названием «Русская Атлантида». «Возможно, не так уж и далеко от истины утверждение, что русский человек чаще всего живет своим прошлым, нежели настоящим или будущим, – говорилось в редакционном вступлении к этой публикации. – Учитывая это, редакция «Руси» открывает этот номер «материалами к размышлению», которые обращают внимание читателей в прошлое. Конечно, тема Русской Атлантиды не нова, но мы предлагаем посмотреть на нее по-своему. Исчезновение под водами рукотворного Рыбинского моря огромного региона центральной России со своей историей, культурой, традициями – это уже не красивая легенда о далекой и, может быть, мифической Атлантиде, а суровая быль. Быль и еще не утихшая боль. Поэтому, чтобы составить о судьбе Русской Атлантиды более полное представление, мы предлагаем читателям «свидетельские показания» трех людей, в разные годы по-разному оценивавших историю возникновения Рыбинского водохранилища… Читатель волен сам определиться, чье мнение о судьбе Русской Атлантиды ему ближе»…
«Разрушить крамолу в зачатии…» – так называется первая часть публикации, составленная из глав книги С.Н.Тачалова «Рукотворное море». «Такую книгу, как «Рукотворное море», мог написать именно Серафим Николаевич Тачалов, ибо он соединяет в себе знания и огромный опыт ученого с острой наблюдательностью глубокого знатока и любителя природы». Эти слова рыбинского писателя М.А.Рапова, автора известного исторического романа «Зори над Русью», привел автор статьи «Книга о нашем море», опубликованной в газете «Северный рабочий» 15 июля 1982 года, когда книга Тачалова только что была издана Верхне-Волжским книжным издательством.
Далее автор статьи писал: «Она действительно поражает, эта книга, рассказывающая о создании рукотворного Рыбинского моря. В ней – сплав анализа исторических фактов и наблюдения автора, взволнованный рассказ о целесообразности строек первых пятилеток у Рыбинска и Углича… Серафим Николаевич Тачалов лично участвовал в сооружении Рыбинского гидроузла, а потом многие десятилетия проработал гидрологом, проводя исследования на молодом море. Его работу в Рыбинской гидрометобсерватории имени Рыкачева прервала только Великая Отечественная война, по дорогам которой он прошел до самого Берлина и вернулся к своему морю с тремя боевыми орденами… Такая книга давно была нужна нам. Она – еще одно напоминание о необходимости охранять и преумножать богатства природы».
Кроме последнего замечания, что книга, написанная во славу Рыбинского водохранилища, способна напомнить «о необходимости охранять и преумножать богатства природы», можно согласиться с автором статьи: Тачалов действительно проделал огромную, вызывающую уважение исследовательскую работу, привлек большой исторический материал. Так, им был сделан подробный обзор истории создания в России «рукотворных рек», начиная с неудачной попытки соединить Волгу с Доном при Петре Первом и построенной при нем же Вышневолоцкой системы, соединившей Волгу с Невой.
Здесь же автор рассказывает, как в 1910 году на совещании ученых по вопросу создания ГЭС на Самарской луке на трибуну поднялся управляющий графа Орлова-Давыдова и заявил, что «граф ни в коем случае не позволит воздвигать на своих исконных землях такие сумасшедшие постройки».
«Так частная собственность на землю оказалась тормозом в развитии энергетики и судоходства в предреволюционной России, – пишет С.Н.Тачалов. – Для решения таких вопросов было нужно изменение социальных условий в стране».
О том, как произошло «изменение социальных условий», нет нужды напоминать читателям. Нашлись и люди, которые энергично реализовали изменившиеся условия.
«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять…» – так называется следующая часть публикации с подзаголовком «Из интервью начальника Волгостроя Я.Д.Рапопорта». В 1967 году в издательстве «Энергия» вышла книга «25 лет Угличской и Рыбинской ГЭС», в которой было сказано следующее:
«Вся жизнь Якова Давыдовича Рапопорта была отдана целиком служению нашей великой Родине, советскому государству, партии Ленина. Более 10 лет он отдал оперативной работе в органах ВЧК-ОГПУ. На боевом посту большевика-чекиста он находился и в суровые годы гражданской войны, и в незабываемые двадцатые годы, когда страна восстанавливала разрушенное хозяйство, в годы индустриализации и социалистической переделки сельского хозяйства. За оперативную чекистскую работу он награжден Почетным боевым оружием и двумя знаками «Почетный чекист». В тридцатых годах – до прихода на Волгострой – Я.Д.Рапопорт руководил многообразной производственной деятельностью, которой в то время занимались по заданию партии и правительства органы Народного комиссариата внутренних дел… В начале второй пятилетки – в 1933 г. – Я.Д.Рапопорту, назначенному начальником Беломорско-Балтийского комбината (ББК), было поручено возглавить работы по экономическому освоению районов Карельской АССР и Мурманской области, тяготеющих к вновь созданному водному пути... А когда возникла необходимость в строительстве крупных транспортно-энергетических сооружений на Верхней Волге, Я.Д.Рапопорт как опытный строитель-гидротехник был отозван из Карелии и возглавил управление Волгостроя».
Читателям, хорошо знакомым с отечественной историей, не надо объяснять, что представляла собой «многообразная производственная деятельность» чекиста Я.Д.Рапопорта, какую огромную цену заплатил наш народ за ускоренное возведение железнодорожных магистралей, рудников, каналов.
Интервью с Я.Д.Рапопортом было опубликовано 1 апреля 1936 года в газете «Северный рабочий» под заголовком «Большая Волга» и снабжено следующим редакционным вступлением:
«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Давно ли казалось мечтой строительство Днепростроя, Кузнецкстроя, московского метро и множество других, не менее грандиозных проблем? Мечта стала явью. Десятки промышленных гигантов вступили в строй действующих предприятий. Под руководством великого зодчего социализма – товарища Сталина – наша страна разрешает грандиозные проблемы. Одна из этих проблем – Большая Волга».
Я.Д.Рапопорт так объяснил, что такое Большая Волга: соединить волжский путь с Днепром через Оку и притоки Днепра, связать единой водной магистралью Волгу с Черным, Азовским и Каспийскими морями. «Соединяя реки и моря, руки большевиков добираются и до Северного Ледовитого океана. Беломорский канал плюс расширенная Мариинская система, плюс канал Волга–Москва дадут возможность связать Белое море и Северный Ледовитый океан с южными морями».
Практически все эти обещания были осуществлены. Умолчал Рапопорт только об одном – что вся эта гигантская работа проводилась трудом тысяч заключенных ГУЛАГа.
Самое интересное в интервью Рапопорта – это информация о первом варианте строительства электростанции на Волге под Ярославлем, по которому предусматривалось затопление города Углича. Второй вариант, с затоплением Мологи, группа молодых инженеров направила лично Сталину. К тому времени все расчеты по Ярославской гидроэлектростанции были закончены, уже приступили к ее строительству. Не трудно представить, как чувствовали себя авторы второго варианта, ожидая ответа из Кремля, – в то время за такую инициативу легко было угодить в разряд врагов народа. Однако на этот раз случилось иначе. Вот как об этом говорил Рапопорт:
«С обычной товарищу Сталину чуткостью (?!), он внимательно отнесся к проекту молодых инженеров. По его инициативе произвели вторичную экспертизу, подтвердившую обоснованность и огромное преимущество нового проекта».
При всем сочувствии к судьбе Мологи надо сказать, что затопление Углича имело бы еще более трагические последствия для истории и культуры России. Но и это еще не всё – по первому проекту затопление угрожало и Рыбинску! По крайней мере, об этом говорил Рапопорт, хорошо представлявший себе ситуацию.
О многом умолчал начальник Волгостроя Я.Д.Рапопорт в своем бодром интервью, не всё смог предвидеть. Более реальную историю начала строительства Рыбинского водохранилища, правда, тоже без упоминания тысяч заключенных Волголага, представил в книге «Рукотворное море» С.Н.Тачалов, отрывки из которой даны в следующем разделе публикации «Русская Атлантида». Раздел называется «Тому, что затонуло, нет возврата…» – по строчке из стихотворения известного поэта А.А.Суркова, детство которого прошло поблизости от Мологского края. С позиции наших дней, резко отрицательной к самой идее строительства Рыбинского водохранилища, стихотворение звучит почти кощунственно:
Мир детства моего на дне морском исчез…
Где петухи скликались на рассвете,
Где зрела рожь, синел далекий лес,
Теперь в воде сквозят рыбачьи сети.
Ты грустным взглядом в глубину глядишь,
Без горьких сожалений и обиды.
Там чудится тебе солома крыш
Уснувшей деревенской Атлантиды.
Крепчает ветер. Между черных свай
Вскипает пены белоснежной вата…
Спи, Атлантида. Спи и не всплывай.
Тому, что затонуло, нет возврата…
Эту же мысль – смириться с неизбежностью – проводит в своей книге С.Н.Тачалов: «До сих пор я вспоминаю, как по Мологе, Шексне и Яне плывут плоты переселенцев. На плотах – домашняя утварь, скотина, шалаши». А дальше автор приводит разговор с женщиной-переселенкой: «Ведь счастье, родной ты мой, живет не только в родительском доме. Я думаю – на новом месте хуже не будет. Места-то у нас незавидные – каждую весну половодья одолевали. Подполье почти всё время в воде, так что и припасы хранить негде. Надо в магазин – садись в лодку. Скотина мычит на поветях. С ребят глаз не сводили – того гляди утонут… Да и урожай-то сам два-три, своего хлеба до пасхи не хватало. Бьешься-бьешься, а толку мало».
Вряд ли этот разговор выдуман С.Н.Тачаловым.
«Так закончилась история города Мологи, – подводит автор итог, – но он нет-нет да и напомнит о себе. «Ярославский град Китеж» выходил из воды в 1973 году. Многие бывшие жители Мологи и другие любознательные люди из окрестных мест на лодках отправлялись к месту «уснувшего» города, желая «побродить» по его древним улицам».
Воспоминания об экскурсии в Мологу летом 1973 года оставил мологжанин Б.А.Назимов, вот небольшой отрывок из них:
«Наконец мы вступили на так знакомую песчаную почву Мологи. Когда отошли подальше и уже не стали доноситься до слуха ни крики чаек, ни легкий шумок плескавшихся о берег волн, тяжесть гробовой тишины охватила каждого из нас. Перед нами простиралась ровная плоскость на добрые два километра. Четко обозначились все четыре главные улицы Мологи с контурами находившихся здесь когда-то строений, занесенных у основания слоем ила. Легко можно было установить места расположения знакомых нам домов… Создавалось впечатление, что перед нами гигантский план какого-то недавно раскопанного города вымершей древней цивилизации. Сжалось сердце от этой мрачной картины».
Еще к одной прогулке по «уснувшему» (точнее – по мертвому) городу мы вернемся ниже.
Так закончилась ли история Мологи, как пишет об этом в своей книге С.Н.Тачалов, привлекая в качестве доказательства строки поэта-земляка А.А.Суркова? Действительно ли «тому, что затонуло, нет возврата»?..
В 1991 году в том же Верхне-Волжском книжном издательстве, где за десять лет до этого появилось «Рукотворное море», вышла в свет книга Ю.А.Нестерова «Молога – память и боль». Тираж мизерный – три тысячи экземпляров, объем и формат – минимальные. Но главное – история возникновения Рыбинского водохранилища представлена совсем в другом, трагическом свете. И если книгу С.Н.Тачалова открывает восторженный авторский эпиграф: «Познакомьтесь с Рыбинским водохранилищем – и вы полюбите его. А сколько интересных тайн он раскроет любознательным!», то здесь в качестве эпиграфа взяты строки из стихотворения Ф.И.Тютчева:
Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Всё зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них!
На следующий год после выхода книги автор скончался, в газете «Рыбинские известия» 6 июня 1992 года под заголовком «Летописец Мологского края» был опубликован некролог, подписанный инициативной группой Мологского землячества. В нем, в частности, говорилось, что Юрий Александрович Нестеров был кадровым военным, полковником запаса. «В 1985 году начал заниматься историей своего родного города Мологи и всего Молого-Шекснинского междуречья. Особенно его интересовали вопросы переселения, быта и жизни мологжан на новых местах».
Юрий Александрович был одним из инициаторов создания музея Мологи в Рыбинске. Книга «Молога – память и боль» вышла к 50-летию затопления его родного города Рыбинским водохранилищем. Публикацию «Русская Атлантида» в журнале «Русь» завершает отрывок из этой книги под названием «Когда пробьет последний час природы…» Приведены документы о трагических обстоятельствах и последствиях переселения мологжан на новые места, названы такие цифры: на строительстве Рыбинского гидроузла трудилось около 150 тысяч заключенных Волголага, от болезней, голода и «адских» условий работы умирало по сто человек в день. «Сегодня на месте Мологи – огромная водная могила, – писал Ю.А.Нестеров. – Но, может быть, она, как легендарный Китеж, откроется людям перед Страшным Христовым судилищем? Ведь Страшный суд идет уже давно, потому что наша жизнь и есть сам Страшный суд. Ныне наука часто опровергает правильность прежних решений, и если малая энергетическая отдача Рыбинского каскада ставит в повестку дня понижение уровня водохранилища или его спуск, то Молога и вправду сможет когда-нибудь снова подняться из воды».
12 августа 1995 года в Рыбинске был торжественно открыт музей города Мологи – крохотный островок исчезнувшей культуры Русской Атлантиды. Сбылась мечта Ю.А.Нестерова, осуществления которой он так и не увидел. В послесловии к публикации «Русская Атлантида» говорилось:
«Еще жива память о Мологе, значит, еще не кончилась ее история. Но почему до сих пор мы с такой легкостью позволяем злым силам разрушать свои города и даже – свое государство?»
Сделаю небольшое отступление. Сегодня о бессмысленности строительства Рыбинского водохранилища говорится и пишется повсеместно, но у меня не выходит из головы один факт: оказывается, именно Рыбинская электростанция давала электричество Москве, когда под самыми ее стенами стояли зимой 1941 года фашистские войска. От того, что этот факт теперь усиленно замалчивается, он не становится менее значительным.
В заключение еще об одной публикации в «Руси», посвященной судьбе затопленного Мологского края – очерке Владимира Гречухина «В столице Русской Атлантиды» (№ 3-98). Если Ю.Нестеров ходил по улицам Мологи мысленно, в своих воспоминаниях, то В.Гречухин совершил эту экскурсию в действительности, в наши дни, когда уровень Рыбинского водохранилища опять, как и в 1973 году, упал до такого уровня, что это стало возможным. Его общее впечатление от посещения Мологи мало чем отличается от того, что описал в приведенных выше воспоминаниях Б.А.Назимов. Приведу только заключительные строки из этого очерка, написанного краеведом с явными поэтическими задатками:
«Мы давно уже идем назад по темной песчано-иловой пустыне. Говорим мало, это еще впереди. Каждый из нас – еще в Мологе. И мыслью, и чувством. И тихо приходит сознание, что встреча с убитым Городом, кажется, не только бедой обвеяла, а и одарила некой печальной и гордой силой. Что есть нечто в этих «Русских Помпеях», остановившее-таки твои мысли на последней грани перед горьким бессилием, и просветило взор и укрепило, как молитвой. Так что же так горько и благотворно коснулось тебя в убитом Городе? И пораженно понимаешь, что, наверное, его Душа. Что Город убит, но Душа, кажется, жива. И, может, в этом месте соборного русского страдания обретено Россией еще одно святое место русского новомученичества? И стоит ли искать в Ярославском крае более важные святые места, если тут и есть потрясающий случай, когда целый город вырвали из родной жизни и без вины наказали вечным изгнанием? Не от сознания ли святости пустынных холмов Мологи не покидает меня чувство высокой и гордой печальной силы? Не от нее ли душа так истово задумчива? Не от нее ли как после проповеди горестно светла?»
Всё время, пока я знакомился с материалами «Руси» по истории затопленной Мологи, меня не покидало чувство, что трагическая история этого города мне что-то напоминает, но не могу вспомнить, что именно. И только очерк В.Гречухина, а точнее – его последние строки, открыли мне глаза. История Русской Атлантиды – затопленной Мологи – удивительно похожа на наше прошлое, сокрытое временем. Иногда это прошлое, как улицы Мологи, становится на время видимым, даже осязаемым, но чаще всего его приходится восстанавливать по крупицам: по сохранившимся предметам, по письменным источникам, по воспоминаниям старожилов. Трудно надеяться, как и в случае с Мологой, что удастся восстановить прошлое полностью, но сам процесс его восстановления увлекателен, необходим нам самим и достоин наших трудов.
