озможно, кто-нибудь выразит недоумение: какая может быть связь между Ростовом, историей основания Москвы и убийством Андрея Боголюбского? А между тем, если верить летописным источникам, такая связь имеется...
У Москвы, как и у Ростова, кроме летописной истории есть еще и другая, мифологическая, согласно которой ее основал шестой сын Иафета Мосох, у которого была жена Ква, от соединения этих имен Москва и получила будто бы свое название. Но это – легенда. Мы же больше привыкли отмерять возраст древних русских городов, используя первые туманные свидетельства о них в летописях. Так произошло с Ростовом, точно так же, опираясь на летописное сообщение, возникла официальная, общепризнанная версия, что Москва была основана владимиро-суздальским князем Георгием (Гюрги), нареченным позднее Юрием Долгоруким. Вот как отозвалась на это событие Ипатьевская летопись:
«И прислав Гюргии рече: приди ко мне брате в Москов. Стослав (Святослав) же еха к нему с детятем своим Олгом и мале дружине, поима со собою Володимира Стославича. Олег же еха наперед к Гюргеви и да ему пардус (шкуру барса), и приеха по нем оц (отец) его Стослав. И тако любезно целовастася в дн пяток, и тако быша весели. На утрии же дн повеле Гюрги устроити обед силен и створи чсть (честь) велику им и дал Стослав дары многы, с любовию и снови (сыновья) его Олгови и Владимиру Стославичю и муже Стославле учреди и тако отпусти и (их). И обещася Гюрги сна (сына) пустити ему, яко же и створи».
В своей «Истории государства Российского» это событие так прокомментировал Карамзин:
«Сие угощение достопамятно... По крайней мере знаем, что Москва существовала в 
1147 году, марта 28, и можем верить новейшим летописцам в том, что сей князь, приехав на берег Москвы-реки, в села зажиточного боярина Кучки, Степана Ивановича, велел умертвить его за какую-то дерзость, и плененный красотою места, основал там город; а сына своего, Андрея, княжившего в суздальском Владимире, женил на прелестной дочери казненного боярина. «Москва есть третий Рим, – говорят сии повествователи, – и четвертого не будет. Капитолий заложен на месте, где найдена окровавленная голова человеческая: Москва тоже на крови основана и к изумлению врагов наших сделалась царством знаменитым». «Она долгое время именовалась Кучковом», – добавляет Карамзин.
Между тем в Тверском сборнике, в записи за 1156 год, есть указание на то, когда Москва была основана:
«Того же лета князь великий Юрий Володимирович заложи град Моськву, на устни же Неглинны, выше рекы Аузы».
Здесь следует отметить, что Тверской сборник, переписанный на рубеже XVI–XVII веков, состоит из двух частей: в первой содержится рассказ от библейского Адама до 1255 года, второй – о событиях русской истории за 1248–1499 годы. Так вот, в основу первой части положен Ростовский свод 1534 года, что лишний раз говорит о большом вкладе Ростова в отечественную историю и русское летописание.
Однако эту дату отвергает автор книги «Ростово-Суздальская Русь» Ю.А.Лимонов, который, внимательно рассмотрев, чем занимался Юрий Долгорукий с 1147 по 1157 г. – год его смерти в Киеве, пришел к следующему выводу:
«Только в 1152–1153 гг., после поражения на юге, когда вновь возникла непосредственная угроза владениям ростовского князя, Юрий начинает интенсивно укреплять свои города... Следовательно, время закладки «града» Москвы надо отнести к середине 1153 года». А в примечании к этому сообщению автор добавляет: «По этой причине трудно отнести закладку Москвы – крепости – к 1156 г., когда Юрий уже стал полновластным хозяином на юге и севере Руси. Наконец, если бы это строительство произошло в указанном году, оно бы связывалось в летописи с именем его сына – Андрея Боголюбского».
Предположение, что первая крепость в Москве была заложена по указанию Андрея Боголюбского именно в 1156 году, – весьма возможно. В 1154 году, после трудного разговора с отцом, всячески отговаривавшим его от этого поступка, Андрей Юрьевич и его дружина отправляются в Ростовское княжество. Вместе со свитой, домочадцами и личной казной Андрей забирает из Вышгорода икону Божьей матери, позднее названную Владимирской. По более позднему летописному преданию, эту икону написал евангелист Лука с натуры, «И в то время богородица была во плоти». Написанная в Византии, икона становится своеобразным духовным, политическим и национальным символом Северо-Восточной Руси, его «Берегиней».
Почему-то во многих исторических исследованиях утверждается, что Андрей отправился из Вышгорода (своей резиденции под Киевом) во Владимир. Между тем дело обстояло отнюдь не так. Читаем во Владимирской летописи:
«Ростовци и Суждалци здумавше вси, пояша Аньдрея сына его (Юрия Долгорукого) стареишего, и посадиши и в Ростове на отни столе, и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель, юже имяше преже к Богу, и ко всем сущим под ним».
Таким образом, избрание Андрея на княжение 4 июня 1157 года состоялось в Ростове, где находилась тогда его официальная резиденция. Это уже потом будет Боголюбово под Владимиром, где Андрей встретит свою смерть, а пока он «сел на стол» в Ростове – столице Северо-Восточной Руси. Именно тогда, возможно, и было принято им решение о строительстве в Москве крепости, которая защищала бы княжеский Ростов с юга. Но для нас сейчас важно другое – то, что к основанию Москвы был причастен ростовский боярин Степан Кучка, имя которого связано еще с одним знаменательным событием русской истории.
В 1174 году в своем княжеском замке под Владимиром был убит сын Юрия Долгорукого, великий князь Андрей Боголюбский. Вот как сообщил об этом событии летописец:
«Состоялся в пятницу на обедне коварный совет злодеев преступных. И был у князя Яким, слуга, которому он доверял. Узнав от кого-то, что брата его велел князь казнить, возбудился он по дьявольскому наущению и примчался с криками к друзьям своим, злым сообщникам, как когда-то Иуда к евреям, стремясь угодить отцу своему, сатане, и стал говорить: «Сегодня его казнил, а завтра – нас, так промыслим о князе этом!» И задумали убийство в ночь, как Иуда на господа.
Как настала ночь, они, прибежав и схвативши оружие, пошли на князя как дикие звери, но, пока шли они к спальне его, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, спустясь в погреба, напились вина. Сатана возбуждал их в погребе и, служа им незримо, помогал укрепиться в том, что они обещали ему. И так, упившись вином, взошли они на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал, яс родом, ключник, да Яким, да Кучковичи – всего числом двадцать зловредных убийц, вошедших в греховный заговор в тот день у Петра, у Кучкова зятя, когда настала субботняя ночь на память святых апостолов Петра и Павла».
Еще перед покушением ключник Анбал выкрал из княжеской спальни меч Андрея Боголюбского, по преданию принадлежавший святому Борису. Затем заговорщики обезоружили дворцовую охрану, связали, а затем убили княжеского пажа Прокопия. Лестница и переход из башни во дворец, по которым заговорщики проникли в покои князя, сохранились до наших дней. Таким образом, желающие могут побывать на месте преступления, совершенного более 800 лет назад.
В летописи детально расписаны сцены двух покушений на Андрея (после первого нападения он остался жив), грабежа княжеских сокровищ. Поднявшись на второй этаж башни, где они хранились, заговорщики «идоша на сени и выимаша золото и каменье дорогое, жемчюг, и всяко узорочье». Кроме того, было похищено все хранившееся во дворце оружие и вместе с сокровищами вывезено из Боголюбова.
Итак, Андрей Боголюбский погиб в результате заговора, в котором самое активное участие приняли дальние и ближние родственники убитого Юрием Долгоруким ростовского боярина Степана Кучки. Во главе заговора стоял Петр, «Кучков зять». В роли подстрекателя выступил Яким Кучкович, узнавший об убийстве по приказу Боголюбского своего брата. Кроме того, в заговоре участвовали: княжеский ключник-осетин Анбал, перед покушением выкравший из спальни меч Андрея Боголюбского, некий Ефрем Моизович и еще какие-то «Кучковичи».
Их главенствующая роль в заговоре подтверждается и тем, что именно Петр, «Кучков зять» первым бросился на князя с мечом, о чем и сообщил летописец: «Петр же оття ему руку десную». Так записано в Ипатьевской летописи. Но вот что любопытно: на миниатюре в Радзивилловской летописи Петр отсекает князю левую руку. Когда останки князя исследовали специалисты, оказалось, что так оно и было. Таким образом, еще раз подтверждается версия, что миниатюры Радзивилловской летописи ранее иллюстрировали другую, более древнюю и более достоверную летопись.
Вернемся к убийству в Боголюбове. Без поддержки более влиятельных и авторитетных сил родственники Степана Кучки, конечно же, не решились бы на убийство князя. Кто же стоял за их спинами, на чью поддержку рассчитывали заговорщики? Ю.А.Лимонов отвечает на этот вопрос так:
«Действительно, существовала еще одна сила, которая имела решающее значение в деле устранения Андрея Боголюбского. Речь идет о боярстве Ростова и Суздаля. Именно бояре ощутили в полной мере политику князя, эволюционировавшего от союза с северо-восточными феодалами к усмирению, подавлению и подчинению их деятельности... Вся дальнейшая политика ростовских и суздальских бояр, организовавших съезд сразу после смерти князя, скоропалительное приглашение заранее намеченных кандидатур на вакантный стол, ожесточенная трехлетняя борьба с другими претендентами и, наконец, призвание «оккупационных» войск из Рязани абсолютно точно показывает, кто создавал, вдохновлял и направлял заговор».
Но летописные свидетельства связывают гибель Андрея Боголюбского не только с заговором его приближенных и ростовских бояр, но и с именем его жены Улиты Кучковны. Так, на одной из миниатюр все той же загадочной Радзивилловской летописи рядом с убийцами изображена женщина в богатом наряде, которая держит отрубленную руку Андрея Боголюбского. Женщина присутствует и на миниатюре, изображающей похороны. Выходит, это Улита Кучковна?
Однако здесь историки поправляют летописцев: к моменту убийства Андрей Боголюбский был женат вторично, причем или на половчанке, или на уроженке Кавказа, поскольку именно туда эмигрировал его сын Юрий, через несколько лет женившийся там на царице Тамар. В пользу этого утверждения, как считают те же историки, и участие в заговоре ясина (осетина) Анбала, возможно, приближенного или родственника новой жены князя Андрея. Следовательно, делает вывод тот же Ю.А.Лимонов, на миниатюре изображена не Улита Кучковна, а вторая жена князя. Но так ли это? Каким образом, приняв участие в заговоре, нашли общий язык родственники первой жены Андрея с его второй женой-иноземкой? Возможно ли было такое согласие? Вряд ли.
При написании «Истории Российской с древнейших времен» В.Н.Татищев пользовался летописями, которые считаются утраченными. Комментируя убийство Андрея Боголюбского, историк использовал один из таких утраченных источников и сообщил, что, бросив на произвол судьбы останки мужа, княгиня уехала в Кучково, т.е. в Москву, вместе с его убийцами, и только через год князь Михаил Юрьевич судил ее вместе с заговорщиками.
В этом сообщении интересно, что вдова бежит в Кучково. Вряд ли жена-иноземка скрылась бы именно в этом месте, другое дело – Улита Кучковна: ведь эти земли когда-то принадлежали ее казненному отцу, ростовскому боярину Степану Кучке.
Напрашивается предположение, что на миниатюрах Радзивилловской летописи изображены две разные женщины: на первой – Улита Кучковна, бывшая жена Андрея Боголюбского, оставшаяся жить при его дворе и принявшая участие в заговоре, а на второй – новая жена князя, непричастная к заговору. Однако это предположение легко опровергнуть. Тем более, что, по мнению Ю.А.Лимонова, «то, что на (второй) картине изображена та же дама, что и на первой миниатюре, где она держит отрубленную руку, нет никакого сомнения». Вместе с тем он же пишет, что «иллюстрация, показывающая ее (жену Андрея) стоящей с отрубленной рукой князя, становится вполне объяснимой. Она была непосредственно связана с заговорщиками. И художник это намеренно подчеркнул».
Но если так, вряд ли бы ей удалось присутствовать на похоронах. А вот участие в заговоре Улиты Кучковны зафиксировано и в летописях, и в народных преданиях, хотя многие историки по-прежнему считают ее образ вымышленным.
