Так закончился «пароходный» период жизни колонии. «По общему признанию воспитателей, – вспоминал М.А.Драчев, – этот период был труднейшим в их работе по новизне дела, по необычности обстановки, по сложности состава воспитанников».
Здесь надо иметь в виду, что среди колонистов было несколько десятков беспризорных, более ста «трудных» детей – по признанию их родственников. Воспитатели детских домов многих своих питомцев характеризовали как совершенно отбившихся от рук. Нужно было не только объяснить детские «вывихи», но и найти путь к их лечению.
«Именно это было характерно в отношении к детям учителей-воспитателей Н.Н.Добротиной, Баландиной, М.Я.Казанской, Т.А.Покровской, Невской, Е.Г.Зениной, Шаховской, Дубковой, Б.М.Работнова, Ларина, Сухарева, – вспоминал М.А.Драчев. – Этот список можно было бы продолжить – самоотверженно трудились все. Но и среди них исключительной самоотверженностью отличался студент Я.В.Иоссель, оставшийся после отъезда Р.Д.Дамской единственным медиком на пароходе – и лекарем, и организатором санитарного дела».
Единый «пароходный» коллектив был разделен на несколько небольших колоний, и каждая зажила своей жизнью. Одна из колоний расположилась в усадьбе «Поника», недалеко от станции Ключики. Здесь разместилось около трехсот детей. М.А.Драчев вспоминал:
«На колонистов поначалу смотрели недоверчиво, недружелюбно. Волисполком по нарядам из Сызрани обязывал крестьян доставлять колонии продукты, что вызвало у них недовольство. Но, в конце концов, отношение крестьян изменилось – колонисты сумели стать нужными местным жителям. Дело началось с того, что девочки во главе с воспитательницами стали обучать рукоделию деревенских девочек и девушек. Мальчики со своими воспитателями трудились в садах и огородах, помогали семьям мобилизованных на фронт».
В конце июля – начале августа в южном и юго-западном направлении заполыхали зарева пожаров. С каждым днем они становились всё ближе. Когда из Сызрани не пришел поезд, связались с волисполкомом. «А там как обухом по голове: – Положение опасное – конница Мамонтова в 10–12 верстах», – вспоминал М.А.Драчев.
Прорыв Южного фронта конным корпусом генерал-лейтенанта К.К.Мамонтова (правильно – Мамантова) и его рейд по тылам Красной Армии действительно мог закончиться для ярославских детей плачевно. И это не преувеличение – гражданская война в России знает немало примеров, когда дети становились и заложниками, и жертвами противостояния враждующих сил. В ярославской губернской газете был опубликован список жертв конницы Мамонтова только в одном уездном городке Козлове. Напротив каждой фамилии стояло короткое пояснение: повешен, изрублен шашками, закопан живым в землю, насмерть забит нагайками. Были в этом списке и дети. Кроме того, мамонтовцы «очистили» все продовольственные склады города, что обрекло жителей на голод.
Несколько дней колонии «Поника» и «Николаевка» были наготове сняться в любой час. Наконец, Красной Армии удалось отбросить Мамонтова от этих мест, и колония опять перешла на мирное положение. Наладилась связь с Сызранью.
В конце сентября все ярославские колонисты в двух санитарных поездах со станций Сызрань и Ключики по Сызранско-Вяземской железной дороге отправились домой и в первых числах ноября прибыли в Ярославль...
Многое в этой истории осталось за рамками приведенного здесь рассказа М.А.Драчева, написанного в оптимистическом тоне. Между тем в архиве сохранилось адресованное в Ярославский губернский отдел народного образования письмо следующего содержания:
«Хотя я рискую жизнью, я пишу вам это письмо, чтобы вы обратили внимание, что делается в детской колонии. Воспитатели живут в свое удовольствие, а дети голодают, едят хлеб с отрубями и червяками, ходят раздетые, спят в грязном белье, у многих чесотка. Колонисты, которые раньше не имели никакого понятия о вшах, имеют теперь по сто штук. Вместо того, чтобы улучшить положение колонистов, все ругаются, разбирают, кто больше работает, воспитатели или хозяйственники, кто кого оскорбил. А колонистов в это время вши едят. Колонист. Когда потребуется, имя свое скажу».
Трудно сказать, что стоит за этим письмом: или желание «настучать» на неугодных, или положение дел действительно было не таким радужным, как рапортовал М.А.Драчев.
Но главное – дети вернулись в Ярославль живыми, окрепшими, тогда как всё могло закончиться трагично и по пути следования «Фултона», и в месте расположения колоний, и на обратном пути в Ярославль. Суровая правда состоит в том, что, вырвавшись из разрушенного, голодного города, дети опять оказались в смертельной опасности, а вернувшись домой, вновь страдали от голода и лишений. Ведь гражданская война еще только разгоралась.
