В 1997 году, в честь 180-летия со дня рождения Александра Васильевича Сухово-Кобылина, автора знаменитой драматической трилогии «Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина», журнал «Русь» предложил читателям подборку материалов, «которые, надеемся, – писала редакция, – помогут составить портрет этого талантливого человека трагической судьбы» (№ 4-97).
Подборку открывала заметка Маргариты Владиславовны Бекке – главного библиографа отдела краеведения Ярославской областной научной библиотеки имени Н.А.Некрасова, которая изложила основные сведения о тесной связи писателя с Ярославским краем. Эти связи нашли отражение не только в биографии драматурга, но и в его творчестве.
В 1903 году «Вестник Ярославского земства» по поводу фигуры Кречинского писал: «Предание связывает главную личность его комедии с неким аферистом Крысинским, полем действия которого в 1840–1850 годах была Ярославская губерния». Сам Сухово-Кобылин, указывая в списке действующих лиц Петра Константиновича Муромского, пишет о нем: «зажиточный ярославский помещик».
Писатель В.Гиляровский в книге «Друзья и встречи» высказывал версию, что прототипом Расплюева был некий Алексей Антонович, пойманный на мошенничестве в бильярдной трактира при гостинице «Столбы», здание которой сохранилось в Ярославле до наших дней.
Поместья старинного дворянского рода Сухово-Кобылиных находись в селе Новом Мологского уезда и в окрестных деревнях. По совету К.Д.Ушинского, в 1871 году драматург продал усадьбу Новое, в ней обосновалась учительская семинария, просуществовавшая до 1914 года. Ныне от всей усадьбы после пожара сохранился лишь флигель и выходящий к реке Сити старинный парк с липовыми аллеями.
Но вернемся к ярославским корням «Свадьбы Кречинского». Впервые о них было рассказано в газете «Северный край» 4 мая 1900 года, когда Ярославль готовился торжественно отметить 150-летие Волковского театра. По этому поводу было решено поставить на сцене знаменитую комедию Сухово-Кобылина в исполнении труппы Александринского театра и пригласить в Ярославль из Франции ее автора. В статье «К Волковским торжествам» газета писала:
«Александр Васильевич выразил живейшую готовность приехать в Ярославль во время юбилейных празднеств. Присутствие маститого драматурга приобретает особое значение в силу того, что в числе пьес, организованных для юбилейных спектаклей, будет исполнена его комедия «Свадьба Кречинского». Среди старожилов нашего города до настоящего времени сохранились сведения о подробностях той семейной эпопеи, которая дала мысль А.В.Сухово-Кобылину нарисовать типическую фигуру Кречинского и его шулерскую проделку с солитером Лидочки Муромской. Многие из характерных черт комедии взяты из ярославской жизни, близко знакомой автору – местному землевладельцу. Даже ставшая нарицательным именем фамилия Кречинского намекает на действительного героя эпопеи, имевшей место в жизни, – Крысинского. А.В.Сухово-Кобылин – помещик и уроженец Мологского уезда нашей губернии. Обширные земли были пожалованы его предкам в этой местности Иваном Грозным. В настоящее время часть их приобретена под учительскую Новинскую семинарию».
Кроме ошибочного утверждения, что Сухово-Кобылин «уроженец Мологского уезда» (он родился в Москве 17 (29) сентября 1817 года), в статье всё верно. В самом тексте комедии «зажиточный ярославский помещик» Муромский объясняет московскому шулеру Расплюеву: «Ну нет, милостивый государь, попробовали бы вы похозяйничать у нас в Ярославской губернии, так другое бы заговорили: у нас агрономия нужна; без агрономии ничего не сделаешь».
В одном из вариантов письма критику Ю.Д.Беляеву 28 июля 1900 года Сухово-Кобылин пишет о внесценическом персонаже управляющего имениями Муромского – Иване Сидорове, что он «взят с натуры, а именно с одного крестьянина, умного ярославца, – бургомистра моего покойного отца, Федота Галактионова Милова, человека зажиточного и уважаемого всею местностью, который, приезжая к отцу из ярославского нашего имения, имел привилегию пить в буфете чай. Роль эту надо читать с ярославским акцентом на о, говорить слова редко и как бы их печатать».
«Ежегодник императорских театров» в некрологе на смерть А.В.Сухово-Кобылина, последовавшей 11(24) марта 1903 года во Франции, дополнил сведения о ярославских корнях комедии «Свадьба Кречинского» следующим сообщением:
«Крысинский долгое время жил в Ярославле, где с ним встречался и Сухово-Кобылин в семье местного помещика Ильина, давшей ему материал для создания Муромского и Атуевой; прототипом Расплюева послужил некий певчий Ярославского архиерейского хора, состоявший при Крысинском во время его пребывания в Ярославле, Евсей Крылов, «биллиардный игрок и шулер, покончивший весьма печально свою жизнь в Ярославле, после одной шулерской проделки с актерами местного театра на биллиарде в гостинице «Столбы».
Все эти сведения были приведены В.Селезневым – автором очерка «Драма и триумф», включенного в подборку материалов «К 180-летию А.В.Сухово-Кобылина».
Драматург вместе со своей дочерью – Луизой де Фальтан – приехал в Ярославль 9 мая, в день открытия Волковского праздника. Торжественное собрание проходило в Екатерининском доме призрения ближнего. Собрание открыл ярославский губернатор Борис Владимирович Штюрмер, который в будущем станет председателем Совета Министров и умрет в Петропавловской крепости. Оду в честь театрального искусства произнес директор Императорских театров князь С.М.Волконский. Затем, как писала газета «Новое время», «на трибуне появилась сухощавая тщедушная фигура ярославского поэта Л.Н.Трефолева», который прочитал стихотворение «На родине русского театра»:
На Руси великих много ли?
Не сумею сосчитать…
Грибоедовы и Гоголи,
И иные, им подстать:
И Толстые, и Островские
С чудным Пушкиным подряд…
Имена-то всё каковские!
За себя все говорят!
Мы судьбой не обессилены…
Не забудьте, детвора:
Живы Сухово-Кобылины, –
Их почтить давно пора!
После этих слов писателю устроили овацию. 11 мая, после окончания спектакля «Свадьба Кречинского», Сухово-Кобылин по просьбе зрителей появляется на сцене. И опять ярославцы горячо рукоплещут драматургу.
Через год во французское Больё, где жил Сухово-Кобылин, приходит письмо от городского головы И.А.Вахрамеева и извещение о высылке памятного жетона в честь юбилея русского театра, на котором выгравировано имя создателя «Свадьбы Кречинского».
Автор очерка «Драма и триумф» В.Селезнев пишет: «Такого – поневоле повторимся – никогда не было за всю долгую жизнь Александра Васильевича! Ярославцы снова приятно удивили писателя, которого они не без основания почитали своим земляком… Это было первое (увы, и последнее) публичное чествование великого русского драматурга. Первое признание его классиком отечественной литературы и театра».
Обратим внимание, как причудливо сплотились вокруг Сухово-Кобылина имена замечательных ярославцев: К.Д.Ушинского, Л.Н.Трефолева, И.А.Вахрамеева. Да и всё чествование драматурга в Ярославле весной 1903 года вызывает особый интерес и даже некоторое недоумение. Автор очерка «Драма и триумф» справедливо писал по этому поводу: «В давние времена академическое литературоведение числило автора драматургической трилогии «Картины прошедшего» по разряду писателей-дилетантов, которые не достойны серьезного изучения и академического издания…[А в Ярославле] овация – громовая, восторженная. В честь писателя, имя которого даже не упоминается в учебниках по русской литературе, о котором никто из профессоров или критиков не удосужился написать хотя бы брошюру, не говоря уже о книге… Конечно, на юбилейных торжествах положено расхваливать почетных гостей, часто завышать их номинал, их заслуги. Но при всех поправках на праздничные восторги это был знаменательный день в жизни Сухово-Кобылина. На родине русского театра его, ярославского помещика и русского драматурга, впервые признали отечественным классиком, назвали в одном ряду с Пушкиным, Грибоедовым, Гоголем, Толстым, Островским».
Создается впечатление, что небывалое чествование Сухово-Кобылина в Ярославле не было стихийным, что организаторы этого мероприятия ставили перед собой задачу не только по достоинству оценить его творчество, но и окончательно реабилитировать его в общественном сознании. Возможно, второе было даже важнее для Сухово-Кобылина, чем признание его классиком отечественной драматургии. И на то была кровоточащая причина…
«9 ноября 1950 года в Москве за Пресненской заставой было найдено тело убитой молодой женщины с перерезанным горлом и с тремя переломленными ребрами в левом боку. На трупе были одежда, серьги и кольцо, но шубы и салопа не было. Убитая оказалась француженкой Луизой Ивановной Симон-Деманш, жившей на содержании у отставного титулярного советника А.В.Сухово-Кобылина», – так в очерке «С кровью сердца вырванное дело…», опубликованном в журнале «Русская старина» в 1910 году, пишет А.Рембелинский, очерк которого перепечатал журнал «Русь» в номере, посвященном 180-летию А.В.Сухово-Кобылина.
Здесь же опубликован очерк П.Боборыкина «Повитый трагической легендой» из этого же журнала за 1913 год и очерк К.Ходнева за 1903 год «Случайная встреча», которые пишут о своих встречах с драматургом, пытаются дать оценку его личности. Таким образом, журнал как бы представляет «информацию к размышлению», чтобы читатель составил свое мнение о случившемся в ноябре 1850 года. Однако на мой взгляд, представленных материалов явно недостаточно для этого. Возможно, было бы правильней обратиться к изданию А.Любавского «Русские уголовные процессы», первый том которого вышел в 1866 году и открывался следующими словами: «Настоящая книга представляет собою первый опыт издания в виде особого сборника русских уголовных процессов, расположенных, по возможности, в систематическом порядке и сопровождаемых разбором их сторон – фактической, психологической и юридической». В одном из томов этого издания приведены материалы по делу об убийстве Луизы Симон-Деманш, об обвинениях, выдвинутых против Сухово-Кобылина. (В журнале «Русь» из этого изданиябыли перепечатаны материалы о последней дуэли А.С.Пушкина.)
Суть дела состояла в том, что первоначально в убийстве обвинялись крепостные слуги Сухово-Кобылина, которые признались в убийстве, но потом отреклись от своих показаний. В убийстве был заподозрен сам Сухово-Кобылин, в результате чего он семь лет находился под следствием и судом, дважды подвергался тюремному заключению. «Хотя следствие не имело доказательств вины Сухово-Кобылина, во время судебного процесса он вынужден был откупаться от вымогателей-чиновников огромными взятками. В итоге дело было прекращено, но светская молва на протяжении всей жизни писателя приписывала ему это преступление», – так написано об этой странице биографии драматурга в «Краткой литературной энциклопедии» (Москва, 1972). И далее говорилось: «Усилиями советских биографов Сухово-Кобылина, изучивших судебные архивы, была установлена непричастность его к убийству».
В мою задачу не входит заново разбираться в этом запутанном деле, но скажу только, что знакомство с ним по книге А.Любавского «Русские уголовные процессы», по работе В.Гроссмана «Дело Сухово-Кобылина» и по публикациям в «Руси» привело меня к убеждению, что это преступление, за недостаточностью улик, обречено остаться нераскрытым.
В том же номере журнала «Русь» опубликованы отрывки из дневника драматурга, в которых неоднократно упоминается имя Луизы Симон-Деманш. Вот одна из таких записей за 11 декабря 1855 года: «Куда ведет судьба, не знаю. Странная судьба, или она слепая, или в ней высокий, сокрытый от нас разум… Теперь далее ведет судьба – публичному позору и клеймению предает честное имя, и я покорен тебе, судьба – веди меня – я не робею, не дрогну; если и не верю в твой разум. Утром был на могиле моей бедной Луизы. Всё тихо там – всё прошло; всё умолкло; и вот я прихожу на тихую могилу в то время, когда поток событий тащит меня в свой водоворот; крутит и вертит, и всяческим смятением и шумом наполняет дух».
Со дня гибели Луизы Симон-Деманш прошло 5 лет, но боль утраты, если судить по дневниковой записи, не покинула писателя. И можно только гадать, какого рода «смятение и шум» наполняли его дух.
Нам известна точно только внешняя сторона этого дела – после окончания судебных разбирательств Сухово-Кобылин занялся литературным трудом: в 1854 году написал «Свадьбу Кречинского», в 1861 году издал в Лейпциге драму «Дело», в 1869 году завершил трилогию пьесой «Смерть Тарелкина». В две последние пьесы перешли некоторые персонажи «Свадьбы Кречинского», но сам характер пьес другой – резко сатирический, обличающий чиновничий произвол, продажность суда и беспомощность власти. Понятно, что всё это было навеяно трагическим личным опытом.
Кстати, появление Сухово-Кобылина в Ярославле в 1900 году тоже было во многом вызвано личными обстоятельствами – его попыткой заставить Императорские театры выплатить гонорар за «Свадьбу Кречинского», одну из самых репертуарных пьес русского театра того времени. Однако добиться этого ему так и не удалось. Таким образом, восторженный прием ярославцев стал единственным утешением для драматурга, отправившегося в это последнее путешествие из Франции в Россию. Не могу избавиться от ощущения, что ярославцы организовали столь горячий прием именно для того, чтобы компенсировать холодное отношение к Сухово-Кобылину официальной, чиновничьей России, снять с него последние подозрения в преступлении, совершенном полвека назад. Первое им вполне удалось сделать. Что касается второго, то, несмотря на бодрый тон статьи в «Краткой литературной энциклопедии», Сухово-Кобылин для многих до сих пор остается в подозрении.
Говоря о связях Сухово-Кобылина с Ярославским краем, следует привести отрывок из очерка А.Абросимовой и Н.Алексеева «Богатое наследие», опубликованного в том же номере «Руси» и посвященного истории земли Некоузской. Как известно, территория Некоузского района сложилась в результате районирования 1929 года, когда из Мологского уезда были образованы четыре района, в том числе и Некоузский. Основу нового района составили Веретейская, Воскресенская, Марьинская, Станиловская волости Мологского уезда, а также некоторые территории смежных волостей Мышкинского уезда и Тверской губернии.
Так вышло, что некоузцы как бы получили в наследство и славу затопленной Рыбинским водохранилищем Мологи, и память о Ситской битве 1238 года, и честь называть своими земляками ученого-революционера Н.А.Морозова, похороненного в усадьбе Борок, и драматурга А.В.Сухово-Кобылина, нашедшего успокоение во французском Бельё.
«Особую гордость Некоузской земли всегда составляли ее люди, чья жизнь и деятельность связаны с краем, – писали авторы очерка «Богатое наследие». – К числу таких деятелей относятся Александр Васильевич, Николай Васильевич и Федор Васильевич Сухово-Кобылины – предводители дворянства Мологского, Мышкинского и Угличского уездов в 80-е годы XVIII века, владения которых на территории современного Некоузского округа были весьма значительны. Примечательно, что Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1748–1815), женатый на родной сестре графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина – Авдотье Ивановне (1750–1801), является дедом писателя-драматурга Александра Васильевича Сухово-Кобылина (1817–1903). Граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин (1744–1817) – ученый-исследователь, коллекционер, издатель, меценат, открыватель «Слова о полку Игореве».
Таким образом, существует еще одна нить, связывающая судьбу драматурга с историей Ярославского края, – через А.И.Мусина-Пушкина. А если продолжить эту связь дальше, вглубь веков, она доведет до «Слова о полку Игореве». Но можно продолжить эту нить и в другую сторону.
А.В.Сухово-Кобылин встречался с ярославским городским головой И.А.Вахрамеевым. Вахрамеев жил в деревне Исады, входящей ныне в состав моего родного поселка Семибратово, построил здесь дачу. Уже в советское время в этом здании жил первый семибратовский краевед П.А.Сергеев, общался с людьми, которые помнили Вахрамеева. В свою очередь я познакомился с Галиной Федоровной Масловой – председателем Семибратовского поселкового совета, которая хорошо знала Петра Александровича. Получается, что от меня, как и от других семибратовцев, можно протянуть воображаемую историческую ниточку до самого «Слова о полку Игореве»! Теоретически ее можно протянуть от каждого ярославца – уж такая у нас история…
